История

Такой разный Мадагаскар

Остров Мадагаскар возник около 88 миллионов лет назад, когда этот огромный кусок суши отделился от Индии и ушел в свободное плавание. Из-за изоляции на острове существует огромное количество эндемичных видов. Все они — осколок невероятно странного времени, когда Африка, Индия и Мадагаскар были единым целым. Отсюда и существующие здесь лемуры, и гигантские баобабы инопланетного вида, и прочие растения, которые превращают местный ландшафт в чуждый и завораживающий. 

Ультра-экзотический

Великое переселение малагасийцев.

Население можно смело назвать диковинным с точки зрения антропологии. Малагасийцы, или мальгаши по происхождению вовсе не африканцы, как может показаться из-за близости с континентом.

Они — потомки сотен и тысяч моряков, которые массово переселялись сюда на утлых кривых плотах с Калимантана, который, задумайтесь на секунду, находится в Юго-Восточной Азии, там, где сейчас Индонезия и Малайзия. Если посмотреть по карте, то выглядит это абсурдно и странно: это как если бы древние финны резко и массово двинули в Португалию. Тем не менее, масштабное океаническое переселение шло больше семисот лет, начавшись еще до нашей эры и завершившись в VI веке. Они привезли с собой не только чуждую культуру, богов и обычаи, но и вполне материальные вещи: инструменты, корабли и ценные вещи.

Затем, уже веке в XII сюда пришли африканские переселенцы из народов банту. Они тоже несли с собой своих богов, культурные коды, мифы и ценности (материальные, в том числе). Из смеси двух этих волн и получились современные мальгаши. Они до сих пор несут в себе черты и азиатов, и африканцев, и даже полинезийцев. Настоящая экзотика.

Купеческо-арабский

Типичный арабский купец-корсар.

Но такая дикая смесь из азиатско-африканско-полинезийского субстрата словно оказалась недостаточно странной и невероятной. Поэтому помимо этих волн существовало еще и довольно мощное влияние арабов. Их купцы и пираты (а тогда не было никакой разницы) начали добираться сюда еще в Xвеке: они торговали, разведывали, пытались привить ислам и попутно разболтали о Мадагаскаре, полном несметных сокровищ, всему обитаемому миру. Об острове услышали португальцы и венецианцы и пытались добраться до него. Марко Поло упоминает его в своих рассказах как потрясающе богатое место. Именно с его легкой руки и возникло название «Мадагаскар».

Пиратский

Уильям Кидд.

Вскоре Мадагаскар из задницы мира и задворков цивилизации превратился в важный торговый узел. Огибающие Мыс Доброй Надежды путешественники и купцы просто никак не могли минуть гигантский остров. Из Азии в Европу везли шелк и пряности, из Европу в Азию и Африку везли серебро, огнестрел, инструменты и прочие побрякушки белых северян. Иными словами, не остров, а сладкая мечта любого пирата. В местных водах грабили просто нещадно. Достаточно сказать, что сюда приплывали покуражиться с самих Карибов: достать морских грабителей здесь было тяжело, а нажиться они могли весьма успешно. Одним из самых известных пиратов, промышлявших в этих водах, был шотландский капер Уильям Кидд. Именно с ним связана история с найденным относительно недавно кладом. В 2015 году водах Мадагаскара был обнаружен внушительный серебряный слиток весом 55 килограмм. На нем были высечены литеры «S» и «T», а также несколько цифровых обозначений.

Но пираты отметились здесь не только благодаря своей профессиональной деятельности. Все было еще интереснее, хотя уже и менее достоверно. Судя по книге 1724 года «Всеобщая история грабежей и смертоубийств, учиненных самыми знаменитыми пиратами», на Мадагаскаре существовала пиратская республика. По легенде, это уникальное квази-государственное образование было основано дворянином Тьерри Миссоном и доминиканским священником Каррачиолли. Оно представляло собой настоящую пиратскую утопию во всех смыслах и называлось, ни много ни мало, «Либерталия», что можно условно перевести как «Свободия».

Либерталия была чем-то вроде социального эксперимента, в котором отчаянные головорезы пытались стать добропорядочными гражданами социалистическо-анархической утопии. Все это просуществовало 25 лет и распалось по естественным причинам. Кроме прочего, пираты-реформаторы брали жен из местных жительниц и, в каком-то смысле, последствия этой отчаянной попытки изменить мир должны иметь отголоски до сих пор.

Флаг Томаса Тью, предполагаемого адмирала Либерталии.

С одной стороны, данные сведения о Либерталии в наше время кажутся сомнительными, с другой — есть косвенные свидетельства, говорящие о том, что нечто подобное могло иметь место. Как минимум, существует информация о том, что правительство Швеции поддерживало дипломатические контакты с пиратской республикой.

Если вам любопытна тема Либерталии и, в частности книга «Всеобщая история грабежей и смертоубийств, учиненных самыми знаменитыми пиратами», должен предупредить, что история довольно мутная и странная. Ее автором, скорее всего, является Даниэль Дефо (тот самый автор «Робинзона Крузо») и во-первых, приведенные сведения довольно достоверны, а во-вторых, существует явная путаница с текстом оригинала. Если вы найдете русское или английское издание этого фолианта, окажется, что никакой информации о Либерталии там нет. Однако она может быть найдена во втором дополненном издании под заглавием «The History Of The Pyrates. Vol. II.».

Словацкий авантюрный

В конце концов Мадагаскар был колонизирован европейцами, пусть и неудачно. Причем случилось это совершенно странным, но характерным для XVIII века образом. Словацкий авантюрист Мориц Август Беневский, претерпевший множество приключений в Японии, России и Восточной Европе, в какой-то момент предложил свои услуги профессионального авантюриста французскому королю Людовику XV. Его величество поддержал горячего и прыткого словака и с тем отправил его в официальную миссию на Мадагаскар.

Мориц Август Беневский, авантюрист и король Мадагаскарских племен.

В 1774 году Беневский и его разношерстная команда высадился на острове, основал там поселение и начал осваивать местность. Освоение вышло столь удачным, что вскоре авантюрист был провозглашен королем всего Мадагаскара и верховным вождем всех племен. Этот невероятный взлет окончился столь же резким падением: как это обычно бывает, начались интриги, очернение Беневского среди французского дворянства и, в конце-концов, колония была свернута, перестала получать поддержку и финансирование, а Мориц Август отправился обратно во Францию. Официально он был отправлен туда не только для создания новой провинции, но и для поиска сокровищ. Нашел ли он их — неизвестно, однако по какой-то причине, вернувшись в Париж, Беневский, который формально провалил миссию, получил титул графа, звание бригадного генерала, орден святого Людовика и крупное денежное вознаграждение.

Экзотично-нацистский

Тема сокровищ, конспирологии и тайн просто не может обойтись без нацистов. На пике своей мощи влияние гитлеровской Германии задело даже далекий Мадагаскар. Собственно, именно удаленность заинтересовала Аненербе, нацистскую оккультно-идеологическую организацию. В связи с их мечтами о решении «еврейского вопроса», они разработали так называемый «Проект Мадагаскар». Этот совершенно немыслимый план предполагал тотальное выселение евреев Германии и Европы на этот остров. Более того, он на полном серьезе был рассмотрен Гитлером и его приближенными. Однако от него отказались ввиду нелегкой ситуации на фронте.

Польско-эксцентричный

Мечислав Лепецкий (в мундире) — идеолог польско-еврейского переселения на Мадагаскар.

Еще более экзотично-шизофренический вариант кажется слишком неправдоподобным, чтобы быть реальным. Но, тем не менее, совершенно достоверный факт: примерно та же идея пришла в голову руководству Польши в 20-х. Представьте себе, националистическая и влиятельная клика польского правительства создала проект переселения евреев на Мадагаскар. Более того, как и в более позднем случае с нацистами, все было на полном серьезе: комиссии ездили на этот остров, разведчики строчили донесения прямо с полей, Франция, владевшая колонией в целом рассматривала такой вариант как возможный.

Возвращаясь к теме сокровищ, понятно, что в данном случае речь идет не совсем о них. Ясно, что ни нацисты, ни поляки не возили на Мадагаскар золото и бриллианты, однако представьте, насколько ценными могут быть артефакты этого исторического события. Сейчас они ушли бы на аукционах за бешеные деньги.

Правда ли, что человечество глупеет?

Есть такая шутка: количество интеллекта на планете — величина постоянная, а население всё время растёт. Но действительно ли это стопроцентная шутка? Или мы всё-таки становимся глупее? Дело в том, что за последние 25 тыс. лет наш мозг стал меньше. Об этом и о превратностях эволюции человека рассказывает в очередном выпуске наших друзей — канала Sci-One TV — антрополог Станислав Дробышевский. 

- Размер и форма менялись не синхронно. Как правило, сначала немножко увеличивался размер, потом менялась форма. И даже разные части мозга менялась не одновременно.

Нам известны не все детали этой эволюции, но в её задачи никогда не входило создание больших мозгов. Каждое следующее изменение строения, размера, формы, функции было ответом на какие-то внешние условия. Менялась среда, жизнь ставила новые задачи, организм давал новые ответы. И чаще всего получалось так, что ответ был в виде ещё большего поумнения. Видимо, в немалой степени потому, что умнели не только люди. Если посмотреть на эволюцию каких угодно животных, то цефализация — увеличение головного мозга — характерна для всех. Поэтому, поскольку наши предки жили не в вакууме, они общались с другими существами. Охотились на них, убегали от тех, кто охотился на них самих. И они должны были делать это всё лучше и лучше, потому что другие существа убегали и охотились всё лучше и лучше. Бегать так же быстро, как антилопа, у человека не получится никогда, а перехитрить антилопу — это можно. Но тут надо умнеть опережающими темпами, что наши предки и делали.

Иногда условия оказываются такими, что можно не только не умнеть, а даже немножко поглупеть. И в эволюции есть как минимум два таких примера. Первый — так называемые хоббиты Флореса, древние люди, жившие в промежутке где-то от 190 до 50 тыс. лет назад на маленьком острове Флоресе в Индонезии. Их предки попали туда порядка миллиона лет назад, скорее всего, с Явы. Это были классические образцовые яванские питекантропы. 

За последующие несколько сотен тысяч лет они катастрофически уменьшились в размерах. Как показывают новейшие исследования, их мозг стал весить 420 граммов и менее. Притом, что у предков-питекантропов мозг был около килограмма. Конечно, не как у нас, но даже килограмм — это не так уж мало. Этого вполне хватало, чтобы делать каменные орудия, охотиться на животных, и прочее в том же духе, то есть это были вполне себе люди. А у Homo floresiensis мозги достигли уровня австралопитеков и современных шимпанзе. 

При этом, что удивительно, они не перестали изготавливать орудия, которые тоже уменьшились в размерах. Первые орудия на Флоресе — это здоровые булыжники, каменные рубила. У хоббитов они превратились в маленькие отщепки, потому что лапка у них уменьшилась. Хоббиты охотились на животных, фауна там была очень своеобразная: гигантские полуметровые крысы, вараны, карликовые слоны стегодоны под два метра ростом. Но и сами охотники были в два раза ниже. А ещё там были гигантские аисты, высотой примерно 1,8 м. При росте хоббитов в метр это, в общем, впечатляло.

Жизнь у этих хоббитов была не сказать, что прямо очень сказочной, потому что за ними гонялись те же аисты или вараны. Но слишком большого интеллекта, чтобы убежать от варана или поймать крысу, не надо. Со слоном, наверное, посложнее, но, как показывает архитектурная практика, хоббиты охотились на молодых стегодонов. Наверное, потому что те были ещё неопытными. А может, просто находили туши умерших слонов.

Второй пример уменьшения мозга в ходе эволюции — это, как ни странно, мы сами. В эпоху верхнего палеолита — с 40 до 25 тыс. лет назад — средний размер мозга мужчин был 1500 граммов. А у современных мужчин — уже 1400 граммов. Понятно, что это среднее значение по планете, и существует довольно большой разброс от группы к группе, в зависимости от территории. В некоторых группах размер мозга стал даже больше. Например, самые большие мозги сегодня у казахов, бурятов и монголов, ещё больше, чем во времена палеолита. Но в целом по планете динамика отрицательная. 100 граммов — разница не видовая, но довольно приличная. И встаёт большой острый вопрос: почему так произошло? Уменьшение размеров мозга является следствием того, что мы стали глупее, или это прошло безнаказанно?

Есть две основные точки зрения. Первая — оптимистичная. Согласно этой точке зрения, мозг стал меньше, но при этом сложнее на уровне строения нейронов, синапсов, химии нейромедиаторов и т.д., поэтому мы стали умнее. И действительно, практика показывает, что от размера мозга интеллект современного человека не особо зависит. Снижение интеллекта наблюдается при массе мозга менее 700 граммов. А всё, что больше, уже не коррелирует со степенью развитости ума. Важнее не количество нервной ткани, а количество связей между нейронами, способность к передаче импульса, скорость передачи, ветвление дендритов и многое другое. Нам почти неизвестны такие подробности строения мозга кроманьонцев, первых сапиенсов. Поэтому версия о том, что мозг стал сложнее, на данный момент недоказуема. Но, в принципе, она проверяема, потому что нам известна вся генетическая информация древних людей. И если бы мы знали, как в генах закодировано формирование мозга, то могли бы оценить его строение у древних кроманьонцев. К сожалению, ни один современный генетик этого не знает.

Вторая точка зрения состоит в том, что биохимия и нейронная структура мозга кроманьонцев принципиально была такой же, как сейчас. Я разделяю это мнение, поскольку с точки зрения эволюции прошло не так много времени. Если сравнить кроманьонцев с современными людьми по строению лица, кисти, стопы и позвоночника, различия будут едва заметны, на грани статистической погрешности. Скорее всего, и мозг тоже изменился слабо, за исключением его размера. 

Возможно, уменьшение на 100 граммов сделало нас индивидуально чуть-чуть глупее. Ведь нам не надо быть такими же умными, как кроманьонцы. 25 тыс. лет назад кроманьонец должен был за первые 10 лет своей жизни научиться делать орудия труда, зажигать огонь, строить жилище, охотиться на мамонтов, сайгаков, зебр, кенгуру, кого угодно, знать ядовитые и съедобные растения и грибы, как спасаться от хищников. И он не имел права на ошибку, потому что в группах не было большого количества опытных людей, не было стариков, не было письменности. Кроманьонец должен был запоминать с первого раза и навсегда, и очень быстро соображать, чтобы выжить. Отбор шёл жёсткий. Нужно было не только самому поскорее всему научиться, но и в темпе вальса научить своих детей.

С течением времени стала расти продолжительность жизни, появились бабушки, дедушки и письменность; появились ясли, детские сады, школы и университеты; появилась возможность всему научиться в любой момент. Уже не надо — да и невозможно — знать всё на свете, каждый из нас знаком лишь с маленьким фрагментом мироздания. Например, я знаю, как рассказывать про наших предков, про наше прошлое и немножко про будущее, а как выжить в лесу зимой, я не знаю. Как и подавляющее большинство современных людей. Есть мега-выживальщики, но вряд ли они знают, например, как сделаны их ботинки. Каждый человек знает лишь крохотный кусочек мозаики, а общую картину никто не сможет охватить разумом. Зато нам, для нашего кусочка мозаики, не нужно слишком много мозгов. И так вполне можно жить. Даже когда человек рождается с маленьким мозгом, и, может быть, с пониженным способностями, то ему и этого хватает, чтобы заниматься каким-то конкретным делом. И поэтому генофонд современных людей за последние тысячи лет всё время разбавлялся генами владельцев не самых выдающихся мозгов. 

Если эта тенденция будет продолжаться, — а численность населения растёт, специализация усиливается, — то мозг может уменьшаться и дальше. Даже хоббиты с их 400 граммами в голове делали орудия труда. Так что дальнейшая эволюция нашего мозга зависит только от того, в каких условиях будут жить наши потомки, какие условия они сами себе создадут. Пока у нас больше получается ломать свою среду обитания, но хочется верить, что мы всё-таки не зря называемся Homo sapiens. 

Всем успешной эволюции, и да пребудет с вами наука!

Исландцы: нация, которая выжила в пустоши.

Едва ли не уникальный в мировой истории случай, когда общество сумело достичь исключительно высокого уровня культуры (правовой, литературной и т. д.) в условиях, когда среда ничему подобному не способствовала, — более того, в условиях в высшей степени неблагоприятных для какого бы то ни было развития вообще. Эта страна любопытна историку права и политики еще и тем, что ее общество произвело на свет самую настоящую конституцию, не похожую ни на одну другую, а равно и чрезвычайно сложный и подробный свод законов — столь сложный и подробный, что невольно удивляешься, как могли создать такой свод люди, чьим основным занятием было резать друг друга.

Заселение.

Примерно так жили первые поселенцы.

Активное заселение Исландии проходило примерно с 870-го до 930-го годов. До этого остров был известен ирландским монахам, которые спасались на нем от суеты мира, но их было мало — буквально единицы — и они почти не оставили после себя следов. Остров был открыт в невероятно удачное для скандинавов время: в первые века переселения погода была мягкой, а начавшаяся эпоха викингов позволила получать нужные для колонизации капиталы от грабежей и торговли. К тому же, первоначальная родина исландцев, Норвегия, бурлила, в ней проходили политические и социальные изменения, которые тяжело сказались на деятельности многих землевладельцах. Теперь же они имели возможность иммигрировать в незаселенный край, ждущий тех, кто сможет взять и удержать его богатства.

Когг эпохи освоения Исландии.

Новое население, которое называло себя «landnamsmenn», то есть «люди, взявшие землю», попали в уникальную ситуацию. Во многом они похожи на другие иммигрантские общества, вроде США: они изначально прибыли сюда за тем, чтобы построить новое общество (норвежское их не устраивало) и получить у самой природы землю и собственность, которую они были готовы защищать ценой жизни. Кроме того, новоприбывшие, которых было около десяти тысяч человек, должны были выжить в условиях субарктики, взяв с собой то, что умещалось на грузовых коггах и не больше того.

Вот тут начинается самое интересное: исландцы затевают одновременно битву с природой и массовое строительство. Они строят дома, верфи, загоны для пастбищ, строят прямо на месте новую судебную систему, законы, парламент и кузницы. И все это в пустоши, привезя с собой лишь родственников, инструменты и немного домашних животных. Делается все так рьяно и с таким напором, что вскоре всю страну уже покрывают хуторы и пастбища, а торговля и создание конституции начинаются едва ли не с самой первой высадки.

Выживание.

Ландшафт Исландии.

Исландия — большой остров, но он пустынен, расположен в субарктике, и на нем больше двух сотен вулканов. Отдельная трудность в том, что он находится на столкновении теплого и холодного фронтов, это делает погоду непредсказуемой, а ее перепады жестокими. Все это заставило переселенцев адаптироваться настолько быстро, насколько возможно; те, кто не смог, довольно быстро умирали.

Вскоре после заселения исландцы опытным путем выяснили несколько важных вещей о своей новой земле, которые спасли жизнь им и их потомкам. Во-первых, вулканы создают не только проблемы, но и горячие источники, которые способны обогреть, а также стать местом отдыха и даже политических дискуссий.

Во-вторых, быстро стало понятно, что свиньи и козы — худшие из возможных домашних животных для этих мест: они слишком быстро уничтожают местные пастбища и скоропостижно мрут. Местные быстро смекнули, что овцы, коровы и низкорослые лошади — это прекрасный выбор для Исландии. Здесь не было крупных хищников и поэтому можно было отпускать стада на волю и почти не следить за ними. Плотные коротконогие скандинавские лошади оказались так уместны в этих краях, что Исландия — единственное место, где эта порода сохранилась без изменений.

Исландия в одном фото: вулкан, ледник и местная порода лошадей.

Исландские саги — это не только истории о героях. Значительная их часть была нужна как летопись о полезных навыках и поучительных событиях. К примеру, «Сага об Эгиле» почти полностью посвящена тому, как именно выжить переселенцу и как обращаться со стадами. А «Сага о Ньяле» рассказывает о том, как вести себя во время судебных тяжб. Именно из саг мы узнаем многое о стратегиях выживания; если герои и ситуации могли быть выдуманы, то быт и советы из историй реальны.

Чуть ли не главной проблемой для исландцев стало отсутствие нормального дерева: на острове были лишь чахлые березы и кусты. Это сильно усложняло жизнь: делать корабли приходилось из тех бревен, что прибило к берегу, дома нужно было строить из дерна и лавовых пород, а топить печи — навозом и жиром тюленей и китов.

Строение исландского дома.

Дома, сделанные из земли, кажутся самым примитивным, что только можно придумать, но исландцы за неимением альтернатив умудрялись делать довольно неплохие и сносные строения, в них зачастую могло располагаться до тридцати человек. Как правило, хутор состоял из нескольких зданий (жилье, склады, хлев, кузница, церковь), которые составляли единое большое сооружение.

Исландский дом из дерна.

Отдельно стоит упомянуть отхожее место. Дело в том, что со временем исландцы начали также включать его в комплекс, и выгребные ямы стали частью большого дома. Они представляли собой отдельную комнату, что очень показательно. Причина такого устройства дома была не в том, чтобы добиться удобства, но в безопасности: многие из исландцев опасались вендетты, а убийства часто происходили именно во время отправления нужд. Отличный пример — история из «Саги о людях с Песчаного берега», в которой некий Сварт пытается подкараулить и убить влиятельного человека, напав на него и его людей, когда те уйдут до нужника. Очевидно, что такое убийство было нужно не только для того, чтобы застать жертву врасплох, но и опозорить ее.

Бедность ресурсов заставляла искать различные альтернативы выживания. Для многих исландцев хорошим выходом оказались характерные для викингов грабежи других стран, а также морская торговля. Исландцы быстро заняли в ней свое место, наладив продажи сукна, сушеной трески, молочных продуктов, белых соколов и серы. Серебро и золото были редкостью, поэтому местные использовали в качестве валюты сукно. Они довольно быстро договорились о стандартизации для удобства расчетов и ткань стали делать по единым образцам для всего острова, это действительно стало похоже на деньги.

Рацион исландцев стал уникальным. Местную экономику можно описать как «экономику неурожая»: хорошими годами были те, в которые не случалось чего-то плохого. Злаки могли не уродиться, а скот не дожить до весны, поэтому лучшей стратегией стали поиски дополнительных вариантов. Исландцы добывали рыбу, охотились на тюленей, моржей и водоплавающих птиц, иногда ели китовое мясо, скатов и акул, а в плохие годы — собирали съедобный лишайник и водоросли. Киты были отдельной категорией рациона. За тушу кита, выброшенного на берег, могла развернуться локальная война («Сага о побратимах»). Мясо и жир с одного животного могли стать залогом процветания сразу нескольких больших хуторов.

Хакарл: перегнившая и вяленая акула. Типичное для Исландии блюдо.

Одна из вещей, в которых действительно хороши исландцы — это сохранение продуктов. При отсутствии соли и консервантов они умудрились использовать ферментирование во всем: китовое мясо сохранялось в специальных ямах, говядину обрабатывали молочной сывороткой, которая позволяла ей храниться всю зиму, а местная сметана, «skyr» не портилась по полгода и могла использоваться для торговли с материком. Рыба сушилась на ветру и хранилась буквально годы (благодаря климату такое возможно только в Исландии). В общем, жители острова безостановочно соревновались в выживании, постоянно были в напряжении и творческих поисках новых стратегий и источников пищи и ресурсов.

Общественное устройство и выживание.

Так выглядел альтинг, средневековый парламент

Покинувшие материк переселенцы намеренно ехали создавать новый мир, они были не просто случайными иммигрантами. Многие из них бежали от тех изменений, что затронули остальную Скандинавию. Исландцы считали ярлов и конунгов поработителями и тиранами, а оставшихся норвежцев — рабами новых господ. Поэтому народовластие исландцев — это не случайный эволюционный поворот, но результат сознательной деятельности и удачного стечения обстоятельств.

Исландские землевладельцы создали своеобразную государственную структуру, которую с некоторой натяжкой можно назвать республикой и народовластием. Открыватели новой земли очень болезненно относились к монополии на власть и насилие, характерной для государства. К тому же, они построили свою жизнь с нуля и каждое мгновение жизни готовы были сражаться за свою собственность, которую они создали сами, без помощи властей. Поэтому их общественная система стала результатом согласия, а не захвата власти. Свободные землевладельцы получили уникальную возможность начать историю государства заново.

Так выглядит альтинг в наши дни.

У исландцев не было армии, они сами себе были армией, у исландцев не было аристократии и чиновников, они сами себе были правящим классом. Исландцы не обладали священниками, они проводили обряды самостоятельно. Самое же любопытное — то, что такая децентрализация и равенство одновременно сопровождались невероятным индивидуализмом и при этом были лучшей стратегией выживания в Исландии. Сложилось общество более-менее равных людей, каждый из которых действовал только от своего имени.

Все это стало результатом очень долгой и кропотливой работы. Разные страны сфокусированы на разных аспектах развития: для кого-то это война, для кого-то производство; исландцы сделали таким аспектом законы и право. Законы и постановления Исландии принимались на общем собрании, альтинге, который в том или ином виде существует здесь уже больше тысячи лет. Местные жители намеренно и ревностно следили за тем, чтобы власть не могла сосредоточиться в отдельных руках. Самые родовитые, годары, были председателями и помощниками в разрешении споров, но не имели большой власти, а партии и группы по интересам провозглашали свои требования и выступали в открытых коллективных спорах. Даже христианство было принято всей страной не после ожесточенных распрей, но в результате парламентского общего решения землевладельцев.

Пути, которые были изучены исландскими мореплавателями: от Балтийского моря до Америки.

Исландия — это пример того, как изолированность и необходимость выживания в суровой пустоши порождают уникальную культуру. Иммигранты с материка были готовы пойти на риск ради новых возможностей и большей свободы, чем на родине. Самые неугомонные и смелые из них, вроде Гудрид, дочь Торбьерна, умудрялись за свою жизнь посетить Гренландию, побывать в Винланде (то есть Америке) и после этого доплыть до Рима.

Изобретателю бикини пришлось нанимать стриптизершу для демонстрации своего изобретения.

История одного уставшего камушка

Когда пантеон божеств очень обширен, и много свободного времени - мумифицируй всё, что видишь:

Любите своих матерей

Ветеран первой мировой за работой