советское виски

Клаудиа Кардинале, известная итальянская актриса, присела отдохнуть на травку на фоне московских новостроек. СССР, Москва, 1967 год.

В Советском Союзе Клаудию Кардинале любили не меньше, чем в Италии. В первый раз она посетила Москву в 1967 году, когда приехала на V Московский международный кинофестиваль. А через год актриса вернулась уже на съемки - в фильме Михаила Калатозова "Красная палатка" она сыграла медсестру Валерию.

На участии Кардинале настоял ее муж Франко Кристальди, который согласился выделить на съемки 10 миллионов долларов - немыслимые деньги для советского кино. Роль медсестры была введена режиссером специально для Кардинале.

Стриги под Котовского...

Сейчас эту фразу редко можно услышать, несмотря на то, что все понимают эту фразу однозначно. А почему, собственно, под Котовского? Неужели до и после него не было знаменитых бритоголовых? Конечно, делали национальных героев, новые иконы идеологии, но Котовский стал легендой еще при жизни.

Фраза «стриги под Котовского» пришла из эпизода, где завшивевшие бойцы бригады Котовского в бане отказывались стричься. И только демонстрация командиром своего бритого черепа и реплика, мол, «это я-то лысый болван», возымели свое действие. Собственно, когда на очередном этапе истории начисто выбритые макушки снова вошли в моду, требования стричь под Котовского снова уверенно зазвучали, причем, даже и от людей, который никогда и не видели фильм о легендарном комкоре.

Евгений Леонов в роли Якова Шибалка, казака-пулемётчика советского отряда, сражающегося с белобандитами, и Людмила Чурсина в роли его боевой подруги, Дарьи. "Донская повесть", 1964 год.

В центре фильма - судьба пулеметчика Якова Шибалка, который во время Гражданской войны в России сражается за Советскую власть. Его возлюбленная и мать его ребенка оказывается шпионкой белогвардейцев. Об этом она признается любимому мужу при родах. Перед ним встаёт мучительный выбор - личное счастье или верность и преданность революционному долгу...

Пожалуй, одна из самых непривычных для зрителей ролей Евгения Леонова, известного всем, как преимущественно комедийный актёр. Однако здесь ему удалось осуществить свою давнюю мечту - сыграть трагическую роль, что удалось ему блестяще, несмотря на имидж и статус комедийного актёра.

Джозеф Байерли – уникальный ветеран Второй Мировой войны, который воевал и в американских, и советских войсках.

Многие историки признали Джозефа Байерли "уникальным солдатом".

По словам доктора исторических наук Владимира Носкова, других подобных случаев не зафиксировано в истории Второй Мировой войны.

"Не было других примеров, чтобы американскому сержанту позволили воевать в рядах Красной армии, - напоминает Владимир Носков. – Причем, он попал в танковый батальон, оснащенный американскими танками. То есть он профессионально взялся за дело".

В американские войска двадцатилетнего Джозефа призвали в 1944-м, буквально накануне открытия "второго фронта".

Будучи десантником, он принял участие в высадке англо-американских войск в Нормандии. Но самолет, в котором летел Байерли, был подбит. Весь его экипаж командование посчитало погибшими.

Семье Джозефа отправили извещение о смерти и медаль "Пурпурное сердце". Правда, когда выяснилось, что Байерли выжил, эту медаль вежливо попросили вернуть.

В одиночку Джозеф успел совершить несколько диверсий в тылу врага, пока не попал в плен, из которого дважды пытался бежать. На третий раз побег удался.

История отца для Джона Байерли - это символ теплых отношений между Россией и Америкой

Как вспоминал сам Байерли, он две недели шел на восток, пока не добрался до фронта, где немецкие войска отступали под натиском Красной армии.

К русским он вышел с поднятыми руками и повторял только одну фразу: "Я – американский товарищ!"
Встреча с маршалом Жуковым

"Его приняли советские войска, дали ему автомат, посадили на танк и спросили - хотите с нами идти до Берлина?" - пересказывает воспоминая отца Джон Байерли.

Не имея никаких документов, Джозеф смог убедить советских командиров разрешить ему воевать вместе с ними - в составе танкового батальона 2-го Белорусского фронта.

Но до германской столицы он так и не дошел - километров за 60 получил тяжелое ранение.
В госпитале произошла его встреча с Георгием Жуковым. Маршал снабдил Байерли документами, чтобы тот смог добраться до американского посольства в Москве.

В Красной армии он прослужил недолго - около месяца, в память о котором советские солдаты и офицеры подарили ему свои награды. Один из таких подарков – орден "Красной звезды".

Официально советское государство наградило Джозеф Байерли только медалью "За отвагу". Многие годы спустя Джозеф был награждён орденом к 50-летию Победы.

Вернувшись в 1945-м в Америку, Байерли навсегда сохранил теплое отношение к русским.

Это еще один редкий, по мнению историка Владимира Носкова, случай, когда простой американец имел позицию, отличавшуюся от идеологии американского правительства.

"Исходя из своего личного опыта, он рассказывал американцам о том, какую реальную роль Советская армия сыграла в событиях Второй Мировой войны. То есть, то, что в послевоенной Америке не очень-то афишировалось", - поясняет Владимир Носков.

Истинные герои - это те, кто с войны не вернулся (Джозеф Байерли, ветеран Второй мировой войны).

Рассказы Джозефа Байерли серьезно повлияли на карьеру его сына, который сначала стал ведущим специалистом по России в госдепартаменте, а потом - послом США в России.

На открытии выставки в Строгановском дворце Русского музея Джон Байерли вспомнил и о других рассказах отца.

"Мы с братом спрашивали: папа, а ты с русскими водку пил? Он отвечал: да, мы пили водку, и был у нас такой тост: "За Рузвельта! За Сталина! За Студебеккер!" - с улыбкой рассказывал американский посол.

И еще Джон Байерли очень гордится, что его отца называют "героем двух наций". Хотя сам Джозеф Байерли, по словам сына, всегда говорил, что истинные герои - это те, кто с войны не вернулся.

Гудым – советский секретный город

При виде заброшенных городов часто может возникать щемящее чувство тоски, невольное желание возродить их к жизни. Однако то место, о котором пойдет речь в этой статье, наверняка вызовет совершенно противоположные чувства. Это место — совесткий город Гудым на Чукотке. Сверхсекретный объект, расопложенный всего в 200 км от Америки. Военная база смерти, один из козырей СССР в «холодной войне».

Гудым — одно из многочисленных названий секретного города. Официально военная часто называлась Андырь-1. Именно здесь располагались советские ядерные базы, и в случае ожесточения ситуации ракеты из Гудыма должны были разрушить полконтинента. Внешне город выглядит вполне обычно: несколько трехэтажных домов, школа и торговый центр. Сейчас все это абсолютно заброшено и наполовину разрушено. Однако самое ценное в Гудыме находилось под землей — гигантское многоуровневое подземелье, где и хранились ракеты и топливо.

Поржавевший портрет солдата.

Плакаты в честь моряков военно-морского флота.

Гудым был одним из 15 секретных, или закрытых, городов СССР. На карте этот город обозначен не был, и въезд иностранцев сюда был под строжайшим запретом. Город построили в 1950-е годы, всего с 1961 года здесь проживало порядка 5 тысяч человек (военные и их семьи). На базе находились три ракетных комплекса РСД-10, название «Пионер». В случае ядерной войны они должны были поразить Аляску, штаты Вашингтон, Калифорнию и Южную Дакоту.

Вход в парк.

Несмотря на географическую удаленность и статус секретности, местные жители были довольны условиями проживания в Гудыме. Здесь были высокие зарплаты, не было дефицита ни в чем, в торговом центре на Чукотке было все, о чем в остальных городах СССР только мечтали.

Торговый центр в Гудыме.

Ядерное оружие вывезли из Гудыма в 1986 году, какое-то время город функционировал как обычная военная база, но к 2002 году совершенно опустел.

Вид на город сверху.

Муралы неизвестных художников.

Караульная служба.

Заброшенный город Гудым.

Опустевшие стены.

Смотровая вышка для охраны военной базы.

Марлен Дитрих на коленях перед Константином Паустовским. 1963 год.

История одной фотографии.

Марлен Дитрих приехала в 1963 г. с концертами в Москву.

В конце концерта на сцену ЦДЛ вышел с поздравлениями и комплиментами большой начальник из кагэбэшников и любезно спросил Дитрих: "Что бы вы хотели еще увидеть в Москве? Кремль, Большой театр, мавзолей?"

И эта как бы недоступная богиня в миллионном колье вдруг тихо так ему сказала: "Я бы хотела увидеть советского писателя Константина Паустовского. Это моя мечта много лет!"

Сказать, что присутствующие были ошарашены, - значит не сказать ничего. Мировая звезда - и какой-то Паустовский?! Что за бред?! Все зашептались - что-то тут не то! Начальник, тоже обалдевший поначалу, опомнился первым, дошло: с жиру звезда бесится. Ничего, и не такие причуды полоумных звезд пережили!

И всех мигом - на ноги! И к вечеру этого самого Паустовского, уже полуживого, умирающего в дешевой больнице, разыскали. Объяснили суть нужной встречи. Но врачи запретили. Тогда компетентный товарищ попросил самого писателя. Но и он отказался. Потребовали! Не вышло. И вот пришлось - с непривычки неумело - умолять. Умолили...

И вот при громадном скоплении народу вечером на сцену ЦДЛ вышел, чуть пошатываясь, худой старик.

А через секунду на сцену вышла легендарная звезда, гордая валькирия, подруга Ремарка и Хемингуэя, - и вдруг, не сказав ни единого слова, молча грохнулась перед ним на колени. А потом, схватив его руку, начала ее целовать и долго потом прижимала эту руку к своему лицу, залитому абсолютно не киношными слезами. И весь большой зал беззвучно застонал и замер, как в параличе. И только потом вдруг - медленно, неуверенно, оглядываясь, как бы стыдясь чего-то! - начал вставать. И встали все. И чей-то женский голос вдруг негромко выкрикнул что-то потрясенно-невнятное, и зал сразу прорвало просто бешеным водопадом рукоплесканий!

А потом, когда замершего от страха Паустовского усадили в старое кресло и блестящий от слез зал, отбив ладони, затих, Марлен Дитрих тихо объяснила, что прочла она книг как бы немало, но самым большим литературным событием в своей жизни считает рассказ советского писателя Константина Паустовского "Телеграмма", который она случайно прочитала в переводе на немецкий в каком-то сборнике, рекомендованном немецкому юношеству.

И, быстро утерев последнюю, совсем уж бриллиантовую слезу, Марлен сказала - очень просто: "С тех пор я чувствовала как бы некий долг - поцеловать руку писателя, который это написал. И вот - сбылось! Я счастлива, что я успела это сделать. Спасибо вам всем - и спасибо России!"

Марлен Дитрих описывала это так:

…Однажды я прочитала рассказ „Телеграмма“ Паустовского. (Это была книга, где рядом с русским текстом шёл его английский перевод.) Он произвёл на меня такое впечатление, что ни рассказ, ни имя писателя, о котором никогда не слышала, я уже не могла забыть. Мне не удавалось разыскать другие книги этого удивительного писателя. Когда я приехала на гастроли в Россию, то в московском аэропорту спросила о Паустовском. Тут собрались сотни журналистов, они не задавали глупых вопросов, которыми мне обычно досаждали в других странах. Их вопросы были очень интересными. Наша беседа продолжалась больше часа. Когда мы подъезжали к моему отелю, я уже всё знала о Паустовском. Он в то время был болен, лежал в больнице. Позже я прочитала оба тома „Повести о жизни“ и была опьянена его прозой. Мы выступали для писателей, художников, артистов, часто бывало даже по четыре представления в день. И вот в один из таких дней, готовясь к выступлению, Берт Бакарак и я находились за кулисами. К нам пришла моя очаровательная переводчица Нора и сказала, что Паустовский в зале. Но этого не могло быть, мне ведь известно, что он в больнице с сердечным приступом, так мне сказали в аэропорту в тот день, когда я прилетела. Я возразила: „Это невозможно!“ Нора уверяла: „Да, он здесь вместе со своей женой“. Представление прошло хорошо. Но никогда нельзя этого предвидеть, — когда особенно стараешься, чаще всего не достигаешь желаемого. По окончании шоу меня попросили остаться на сцене. И вдруг по ступенькам поднялся Паустовский. Я была так потрясена его присутствием, что, будучи не в состоянии вымолвить по-русски ни слова, не нашла иного способа высказать ему своё восхищение, кроме как опуститься перед ним на колени. Волнуясь о его здоровье, я хотела, чтобы он тотчас же вернулся в больницу. Но его жена успокоила меня: „Так будет лучше для него“. Больших усилий стоило ему прийти, чтобы увидеть меня. Он вскоре умер. У меня остались его книги и воспоминания о нём. Он писал романтично, но просто, без прикрас. Я не уверена, что он известен в Америке, но однажды его „откроют“. В своих описаниях он напоминает Гамсуна. Он — лучший из тех русских писателей, кого я знаю. Я встретила его слишком поздно.

Паустовский прожил после этой встречи ещё 5 лет.

Разгон протестующих китайских и вьетнамских студентов перед зданием посольства США на Новинском бульваре. Москва, 1965 год.

В 1965 году в самом центре Москвы произошло то, чего никто не мог представить, – советским милиционерам пришлось жёстко разгонять несколько сотен вьетнамских и поддержавших их китайских студентов, устроивших митинг у стен посольства США. Поводом для стихийной демонстрации стала высадка американских солдат во Вьетнаме. Сначала вьетнамцы просто шумели, затем в здание полетели снежки и куски льда. Возникла патовая ситуация: не обращать на происходящее внимание невозможно – возникнет дипломатический скандал. Разогнать вьетнамцев – западная пропаганда тут же с удовольствием распишет, как советы арестовывают своих союзников. В итоге к месту событий всё же была направлена конная милиция. Однако вьетнамцы отказались расходиться, принявшись забрасывать льдом уже милиционеров. С трудом, не применяя силы, их оттеснили с глаз долой. О том, понёс ли кто-то наказание, неизвестно.