Арт война

Женщины-военнослужащие СС голыми руками хоронят погибших заключенных концлагеря Берген-Бельзен под присмотром британских солдат. 1945 год.

После освобождения лагеря британцами, при очистке территории лагеря от трупов и захоронения тел солдатам СС было запрещено пользоваться перчатками, несмотря на серьёзную угрозу заражения тифом. Из-за этого 20 из 80 членов охраны лагеря (команды СС) заболели и умерли.

Гражданское германское население из близлежащих населённых пунктов было насильно привлечено к погребению 13000 тел узников лагеря. Они также должны были производить эти процедуры без перчаток и других защитных средств, под угрозой расстрела. Дома немецких граждан были использованы для временного расселения оставшихся в живых узников Берген-Бельзена.

Японские медицинские сёстры. Период Русско-Японской войны 1904-1905 годов.

Профессия военной медсестры была для Японии периода Мэйдзи делом абсолютно новым, поскольку, в отличие от христианской морали, предписывавшей женщинам заботу о больных и раненых как дело милосердия, в японском обществе, руководимом другой моралью, присутствовала сильная сегрегация полов, и женщины не могли оказывать медицинскую помощь мужчинам за пределами своей семьи. На Западе медсёстры-доброволицы считались самоотверженными и хорошими женщинами, следующими высокому призванию; среди них было немало высокородных особ, чья сестринская деятельность только повышала их социальный статус. В Японии же медсестра, вынужденная ежедневно работать среди мужчин и тем самым подвергать своё женское целомудрие сильнейшей опасности, ни на какое уважение рассчитывать не могла. Опасаясь, что при подобном отношении к женской роли в медсёстры пойдут только женщины низших классов, которые и раньше за плату иногда занимались уходом за больными в богатых домах, японцы решили переломить культурную традицию и придать новой профессии благопристойный вид. Для этой цели благородные дамы японского императорского двора, курируемые непосредственно императрицей Сёкэн, в 1887 году образовали Общество медсестёр-доброволиц (篤志看護婦人会), которые занимались тем, что скатывали бинты, посещали солдат в госпиталях и жертвовали деньги благотворительным организациям. Инициатива удалась: на сестринские курсы стали записываться девушки из относительно высоких классов При этом стандарты женского целомудрия никуда не делись. В 1891 году Цунэтами Сано (佐野常民), руководитель сестринских курсов, говорил слушательницам курсов, что самая усердная их работа в медицинской сфере не будет считаться, если они при этом не будут хранить «чистоту своих тел и душ». Мицу Такаяма (高山盈), одна из преподавательниц, тоже была весьма озабочена чистотой душ и тел своих учениц и однажды категорически сказала им, что они опозорят всю страну, если не будут заботиться о своём моральном облике.

Другое отличие Японии от Запада состояло в том, что западные женщины нередко самостоятельно организовывались в общины сестёр милосердия и демонстрировали инициативу в выборе методов ухода за больными. Хорошо известна английская медсестра Флоренс Найтингейл, во время Крымской войны (1853-1856) в кратчайшие сроки снизившая своими методами смертность солдат в госпиталях, и именно на её принципах, подразумевавших относительную независимость медсестёр от врачей, основывались последующие западные сестринские комитеты. В Японии же принципы Найтингейл не прижились именно из-за декларируемой независимости среднего медперсонала. Японские медсёстры обучались именно профессии, фактически работая в армии и получая за свою деятельность зарплату, в то время как на Западе медсёстры были добровольными работницами и денег не получали.

Для японской пропаганды и агитации медсестры в японской культуре также осуществляли множество символических ролей, в частности, роль героини-медсестры, сопровождающей героя-солдата на войне. На государственном уровне изображение медсестёр, оказывающих помощь и своим, и вражеским солдатам, было призвано показать гуманность японцев. Также отношения медсестёр и военнослужащих-мужчин были частым сюжетом для японской эротической гравюры сюнга.

Капитан Оба Сакаэ со своими солдатами в день капитуляции. 1 декабря 1945 года.

Капитан японской армии Оба Сакаэ после захвата американцами острова Сайпан в июле 1944 года собрал несколько десятков выживших солдат и полтора года вёл партизанскую борьбу в джунглях. Он и его люди сдались в декабре 1945 года, получив приказ от японского генерала - сохраняя абсолютный порядок и дисциплину, хорошо вооруженные и опрятно одетые, под боевым знаменем. Оба вернулся в Японию и прожил долгую счастливую жизнь вместе со своей семьей.

История примечательная сама по себе. Но особую необычность придает ей то, что и "Лис Сайпана" и его американские противники за полтора года противостояния не раз демонстрировали некое взаимное благородство, столь редкое для той войны. Солдаты Обы охраняли лагерь беженцев, обеспечивая гражданским сносные условия существования. Ни от военных, ни от штатских бравый капитан не требовал самоубийственных действий и, судя по всему, искренне старался сохранить жизни доверившихся ему людей. Американцы, в свою очередь, не позволяли себе каких-то откровенно жестоких и коварных акций против последних защитников острова. А когда война закончилась, приложили усилия к тому, чтобы обеспечить Обе сдачу в плен на самых почетных условиях и даже устроили для него торжественную церемонию.

Японский атомный проект.

Принято считать, что во время и сразу после Второй мировой войны существовали только три атомных проекта: немецкий, американский и советский. Но на самом деле был еще один – японский. Давно забытые документы о попытках Японии создать атомную бомбу во время этой войны были недавно обнаружены в Университете Киото. По мнению экспертов, они подтверждают существование секретной программы в стране и могли бы пролить свет на уровень исследований в сфере создания японской атомной бомбы.

Вновь найденные документы, датированные между октябрем и ноябрем 1944 года, хранились в исследовательском центре указанного университета. Исследования по созданию оборудования для обогащения урана – ключа к созданию атомного оружия, были записаны в трех тетрадях.

Известно о двух программах, которые реализовывались в Японии с целью создания атомного оружия во время Второй мировой войны. В одной из них, осуществлявшейся Императорским флотом Японии и имевшей кодовое название «Исследования F», участвовал Бунсаку Аракацу, профессор Императорского университета Киото (предшественника нынешнего Университета Киото), и другие ведущие ученые этого университета.

Другая программа, выполнявшаяся Японской Императорской Армией и известная под именем «Исследования № 2», возглавлялась Ёсио Нисиной, физиком в Токийском институте Рикэн.

По словам японских специалистов, по сравнению с разработками, имевшими место в Рикэн, существует мало документов относительно исследований, проводившихся в Императорском университете Киото. Найденные тетради, видимо, принадлежали Сакаэ Симидзу, исследователю, который работал на Аракацу.

Из найденных документов следует, что группа ученых в Императорском университете Киото старалась создать оборудование для разделения и обогащения урана-235. В тетрадях содержатся таблицы, расчеты по оборудованию и фотографии зарубежных научных работ, имеющих отношение к теме исследования. Также среди обнаруженных бумаг был документ со списком материалов, использованных для создания оборудования для обогащения урана, и данными о длине и диаметре компонентов и частей этого оборудования.

После атомной бомбардировки Соединенными Штатами Хиросимы и Нагасаки японское военное руководство потребовало от своих ученых-атомщиков создать атомную бомбу в течение шести месяцев. При этом они рассчитывали, что именно такой срок Япония сможет продержаться после высадки американских войск на основную территорию страны и затем переломить ход сражений в свою пользу с помощью этой бомбы. Однако ответ ученых был обескураживающим: в связи с отсутствием урана и других необходимых ресурсов бомбу можно создать не за шесть месяцев, а за шесть лет.

Но не прошло и недели после атомной бомбардировки Нагасаки, как Япония приняла условия Потсдамской декларации о безоговорочной капитуляции. Правда, решающую роль в этом сыграли не атомные бомбы, сброшенные Соединенными Штатами на Хиросиму и Нагасаки (готовясь к сражению на своей территории, японцы предполагали, что американские атомные бомбардировки будут продолжаться), а вступление СССР в войну против Японии и молниеносный разгром советскими войсками мощнейшей Квантунской Армии в Манчжурии.

Что касается этапа, до которого добралась Япония в создании атомного оружия, то о нем лучше других могут знать оккупировавшие ее после войны американцы. Они конфисковали основную часть японских документов, содержащих сведения о разработке атомной бомбы.

Бывший немецкий солдат - перебежчик Альфред Лисков (Alfred Liskow, 1910—1943), предупредивший в июне 1941 года о начале войны с СССР.

Альфред Лисков появился на свет в очень бедной семье в 1910 году. У родителей не было денег на его образование. Поэтому после школы он отправился на мебельную фабрику в родном Кольберге. Недостаток образования не сказался на дальнейшей жизни Альфреда. Он был очень начитан и даже писал стихи. Однако, их нигде не публиковали из-за содержавшихся в них чересчур крамольных мыслей.

Альфред Лисков грезил социализмом. В молодости он вступил в одну из немецких коммунистических организаций. Но даже здесь, среди единомышленников, Лисков не мог найти поддержку.

«Его взгляды были уж слишком левыми. К тому же он требовал к себе особого отношения. Как к какому-то вождю, и постоянно всех призывал идти на баррикады» - вспоминает об Альфреде его друг Пауль Шрёдер.

Когда Альфреда Лискова призвали в армию, он без лишних пререкательств взял в руки оружие и отправился на фронт. Как выяснилось позже, у Лискова уже был готов план.

21 июня 1941 года Альфред Лисков пересёк советско-германскую границу. Он сдался советским войскам и сказал, что завтра Германия нападёт на СССР.

По мнению исследователей, Альфред готовил свой побег несколько месяцев. Он тщательно всё продумал. Если бы солдаты Вермахта не нашли сбитый самолёт с листовками, подписанными Альфредом Лисковым и призывающие немецких солдат сдаваться в плен красноармейцам, возможно, никто в Германии и не догадался бы, что онвсё ещё жив. Официально Лисков считался погибшим. Его имя значилось в соответствующих списках от 22 июня 1941 года. Единственное, что сразу бросалось в глаза – возле имени Альфреда Лискова не было никаких отметок о причине его смерти. Высока вероятность, что он считался утонувшим в Южном Буге во время переправы.

После того, как правда вышла наружу, гестапо объявило настоящую охоту на Альфреда. Допросы его родных и близких, а Лисков оставил в Германии мать, жену и маленького ребёнка, продолжались вплоть до 1944 года. Через три года регулярных визитов гестаповцев мать Альфреда не выдержала, и отказалась от сына.

Для советских пропагандистов Альфред Лисков был просто подарком судьбы. «Правильное» происхождение немца, его коммунистические взгляды и антифашистский настрой сделали из него одного из самых востребованных агитаторов. Лисков вступает в Коминтерн. От него часто можно услышать пламенные речи о том, что большинство немецких солдат совсем не хотят воевать, а жаждут мира. В атаку на СССР их ведёт страх перед расстрелом и расправой над родными, оставшимися в Германии.

Альфред Лисков сочиняет и распространяет листовки, а также выступает с речами. В конце 1941 года его вместе с другими членами Коминтерна эвакуируют в Башкирию. И снова у советского руководства грандиозные планы на перебежчика – ему предстоит вести агитработу в лагерях военнопленных.

Вступил в конфликт с руководителями Коминтерна (Димитровым, Мануильским, Тольятти), обвинив их в предательстве. В сентябре 1941 была создана комиссия под руководством Ульбрихта для рассмотрения деятельности Лискова. Результаты работы комиссии были 26 сентября направлены в НКВД. 23 декабря Димитров вновь обратился к руководству НКВД, обвинив Лискова как фашиста и антисемита.

15 января 1942 года арестован, симулировал сумасшествие, поэтому вскоре, 16 июля 1942, был реабилитирован. Направлен в Новосибирск, где его следы теряются около 1943 года.