странные телефоны

Акира Куросава и "Дерсу Узала". На фотографии Максим Мунзук (Дерсу Узала) и Юрий Соломин (Арсеньев Владимир Клавдиевич). 1974-1975 годы.

В 1974 году Акира Куросава приезжает в СССР, и на студии «Мосфильм» снимает фильм «Дерсу Узала». В основу фильма положены произведения русского ученого и писателя Владимира Арсеньева. По его собственным словам, Куросава давно мечтал сделать экранизацию романа Владимира Арсеньева «Дерсу Узала».

На роль Арсеньева Куросава без колебаний выбрал Юрия Соломина, а вот найти подходящего артиста на роль Дерсу оказалось сложно. После долгого кастинга Куросава остановился на Максиме Мунзуке, актере тувинского музыкально театра, которого он увидел в эпизоде одного малоизвестного фильма. Как рассказывал оператор Федор Добронравов, работавший над фильмом «Дерсу Узала», Куросава был покорен исполнителем роли Дерсу и даже называл Мунзука «своим самым любимым актером в жизни». Куросаве удалось практически невозможное: снять русский фильм о России, сохранив при этом свой собственный стиль.

Фильм вошел в историю кинематографа, несмотря на то, что не имел кассового успеха. В 1974 году «Дерсу Узала» получил "Оскара", а в 1975 – золотой приз Московского международного кинофестиваля.

Представители делегации Гитлерюгенда совершают религиозный ритуал омовения в храме Мэйдзи. Япония, Токио, 1938 год.

В 1936 году, когда между Германией и Японией был заключён Антикоминтерновский пакт о противодействии советскому влиянию, решено было укрепить этот союз обменом молодёжными делегациями. В 1938 году в Японию отправилась делегация, состоявшая из членов Гитлерюгенда. Для их приветствия японский поэт-символист Хакусю Китахара, занимавшийся в то время написанием пропагандистских стихов, сочинил песню «Банзай Гитлерюгенду». Музыку написал композитор Тэцуо Такасина. В исполнении преподавателя Токийского музыкального училища Садаюки Савадзаки (沢崎定之) песня транслировалась токийской радиовещательной станцией в течение двух недель, до и после визита немцев. В октябре 1938 года певец Ёсиэ Фудзивара (藤原義江) записал своё исполнение «Банзая» на студии компании Victor Talking Machine Company (ビクター社, в настоящее время JVC), которая стала продавать копии песни.

Хакусю Китахара, автор слов, остался очень недоволен исполнением Савадзаки. В японском языке все слоги произносятся с равной длиной, но могут нести разный тон, в то время как в европейских языках, в том числе в немецком языке ударные и неударные слоги, как правило, различаются длиной, а тон не используется. Савадзаки произносил встречающиеся в песне слова «хакенкройц» («свастика») и «наци» («нацисты») по немецким правилам, чем сильно рассердил Китахару, который заподозрил певца в отсутствии патриотизма. Китахара даже опубликовал негодующую статью на эту тему в газете «Токио Асахи Симбун».

В завершение истории в том же 1938 году в Германию отправилась японская делегация, состоявшая из членов «Японского союза молодёжи» (大日本連合青年団). Они встретились с Гитлером и побывали на съезде НСДАП.

Минхунь - брак после смерти.

В западных районах Китая существует древний обычай, возникший еще при династии Хань: скончавшиеся молодые мужчины и женщины, не побывавшие при жизни в браке, должны быть похоронены в паре с мертвым человеком противоположного пола. Такая практика называется "минхунь” – посмертный брак.

Китайцы верят, что, совершив обряд венчания над покойниками, они гарантируют умершему счастливую семейную жизнь на том свете с соседкой/соседом по могиле. При этом деньги, которые при совместном захоронении вручаются родителям мертвой невесты, считаются аналогом привычного в китайском свадебном обряде выкупа за дочь. По обычаю за тело женщины семья обычно платит около $1200, что эквивалентно четырехлетнему доходу обычного китайского фермера. Существование рынка мертвых невест в Китае приводит не только к убийствам из алчности, но и к осквернению могил. В 2012 году, по сведениям местной прессы, житель провинции Шаньси поймал на месте преступления двух мужчин, пытавшихся выкопать тело его жены. А в феврале прошлого года женщина из Яньчуаня пыталась купить останки 15-летней девочки, которую не забрали из морга больницы в соседнем городе, чтобы угодить своему покойному брату, умершему холостяком. Она говорила, что призрак брата вторгается в ее сны и требует жену. Те же семьи, которым не удалось найти ни денег на покупку загробной супруги, ни убить соседскую дочь или выкопать из могилы умершую женщину, кладут в гроб сына соломенную фигуру невесты.

Над фотографией надпись:

"Не стоит смотреть долго на женское лицо на снимке... Если ты заметишь,что она тебе улыбается-быть беде”

Все потому, что это несчастный брак.

Все потому что невеста мертвая... На фотографии она мертва уже 6 дней.

Женское лицо не имеет выражения,глаза налиты кровью, внизу слева нет руки, потому что рука примотана к деревянной подставке у нее за спиной, ноги не касаются земли.

Обратите внимания на дощечку с иероглифами за их спинами-это специальные надписи для умерших:

Ее зовут (YeZiMei), ей 17 лет. Жениху 19 лет. 1922 год. Они бы и при жизни поженились,потому что уже год,как подписан был свадебный договор между семьями. Но невеста умерла. Не знаю, от болезни ли или какой несчастный случай, но она покинула этот мир. Жених же покинул ее, сбежал в другой город. По традиции, невеста должна выйти замуж, чтобы быть счастливой в той, другой жизни. Поэтому семья невесты вернула парня и насильно заставила пройти обряд свадьбы.

Далее про мужчину мало известно – уехал в Шанхай, где повторно женился и умер в 1988 году.

Японские медицинские сёстры. Период Русско-Японской войны 1904-1905 годов.

Профессия военной медсестры была для Японии периода Мэйдзи делом абсолютно новым, поскольку, в отличие от христианской морали, предписывавшей женщинам заботу о больных и раненых как дело милосердия, в японском обществе, руководимом другой моралью, присутствовала сильная сегрегация полов, и женщины не могли оказывать медицинскую помощь мужчинам за пределами своей семьи. На Западе медсёстры-доброволицы считались самоотверженными и хорошими женщинами, следующими высокому призванию; среди них было немало высокородных особ, чья сестринская деятельность только повышала их социальный статус. В Японии же медсестра, вынужденная ежедневно работать среди мужчин и тем самым подвергать своё женское целомудрие сильнейшей опасности, ни на какое уважение рассчитывать не могла. Опасаясь, что при подобном отношении к женской роли в медсёстры пойдут только женщины низших классов, которые и раньше за плату иногда занимались уходом за больными в богатых домах, японцы решили переломить культурную традицию и придать новой профессии благопристойный вид. Для этой цели благородные дамы японского императорского двора, курируемые непосредственно императрицей Сёкэн, в 1887 году образовали Общество медсестёр-доброволиц (篤志看護婦人会), которые занимались тем, что скатывали бинты, посещали солдат в госпиталях и жертвовали деньги благотворительным организациям. Инициатива удалась: на сестринские курсы стали записываться девушки из относительно высоких классов При этом стандарты женского целомудрия никуда не делись. В 1891 году Цунэтами Сано (佐野常民), руководитель сестринских курсов, говорил слушательницам курсов, что самая усердная их работа в медицинской сфере не будет считаться, если они при этом не будут хранить «чистоту своих тел и душ». Мицу Такаяма (高山盈), одна из преподавательниц, тоже была весьма озабочена чистотой душ и тел своих учениц и однажды категорически сказала им, что они опозорят всю страну, если не будут заботиться о своём моральном облике.

Другое отличие Японии от Запада состояло в том, что западные женщины нередко самостоятельно организовывались в общины сестёр милосердия и демонстрировали инициативу в выборе методов ухода за больными. Хорошо известна английская медсестра Флоренс Найтингейл, во время Крымской войны (1853-1856) в кратчайшие сроки снизившая своими методами смертность солдат в госпиталях, и именно на её принципах, подразумевавших относительную независимость медсестёр от врачей, основывались последующие западные сестринские комитеты. В Японии же принципы Найтингейл не прижились именно из-за декларируемой независимости среднего медперсонала. Японские медсёстры обучались именно профессии, фактически работая в армии и получая за свою деятельность зарплату, в то время как на Западе медсёстры были добровольными работницами и денег не получали.

Для японской пропаганды и агитации медсестры в японской культуре также осуществляли множество символических ролей, в частности, роль героини-медсестры, сопровождающей героя-солдата на войне. На государственном уровне изображение медсестёр, оказывающих помощь и своим, и вражеским солдатам, было призвано показать гуманность японцев. Также отношения медсестёр и военнослужащих-мужчин были частым сюжетом для японской эротической гравюры сюнга.