Дзинко - мужчина-кицунэ.

Дзинко - это "человек-лиса" или "мужчина-лиса". Как правило, кицунэ считается лисой женского пола. Возможно, потому что значительная часть историй касается превращения лисы в женщину и соблазнения мужчины. Дзинко же считается лисом, превратившемся в мужчину или, иногда, даже мужчиной, который колдовством был обращён в лиса другим кицунэ. Подобная история приводится в сочинении "Синцомонсю", написанном около 1700 года. Один раз человек сидел перед храмом Инари в Киото и тут увидел как из храма вышел старый лис и начал прыгать через тории, ворота храма. Мужчина ещё не отошёл от потрясения, как лис сказал ему: "Ты тоже должен прыгать". Мужчина ответил, что это невозможно, но лис сказал, что научит его. Он перекинул длинную верёвку через тории и начал тянуть её туда-сюда. Мужчина и сам не заметил, как тоже начал прыгать через тории и почувствовал себя от этого весьма странно. Когда он вернулся домой и постучал в дверь, то его жена и дети не только не узнали его, но и стали кричать, чтобы его не пускали, приняв за старого лиса. Он ещё долго убеждал их, что он муж своей жене и отец детям, но всё впустую. И тогда он понял, что избрал путь животного (один из шести путей в буддизме) и ушёл жить на берег моря, где и стал жить в облике лиса. Потом местные крестьяне сжалились над ним и воздвигли святилище Инари в его честь.

Интересно, что существует определённая связь перепрыгивания через тории с одержимыми кицунэ, кицунэ-цуки, так как считается, что они тоже делают подобное. Этим подчёркивается, что одержимый кицунэ может совершать невозможное для человека. Тории обычно не менее трёх-четырёх метров в высоту и перепрыгнуть человеку их действительно представляется маловероятным.

Также альтернативное название "владельцев лис" или кицунэ-моти - дзинко-моти.

Фельдмаршал Паулюс даёт показания на Нюрнбергском процессе. 1945-1946 гг.

После пленения Паулюс согласился сотрудничать с СССР и выступил против Гитлера. Он подписал обращение «К военнопленным немецким солдатам и офицерам и к немецкому народу», в котором говорилось буквально следующее: «Считаю своим долгом заявить, что Германия должна устранить Адольфа Гитлера и установить новое государственное руководство, которое закончит войну и создаст условия, обеспечивающие нашему народу дальнейшее существование и восстановление мирных и дружественных отношений с нынешним противником». Через четыре дня он вступил в «Союз немецких офицеров». Потом - в Национальный комитет «Свободная Германия». С этого момента он становится одним из самых активных пропагандистов в борьбе с нацизмом. Регулярно выступает по радио, ставит свои подписи на листовках, призывая солдат Вермахта переходить на сторону русских. Отныне для Паулюса обратного пути не было.

Это сказалось и на членах его семьи. Гестапо арестовало его сына, капитана вермахта. Отправляют в ссылку его жену, отказавшуюся отречься от пленного мужа, дочь, невестку, внука. До февраля 1945 года они содержались под домашним арестом в горном курортном местечке Ширлихмюлле в Верхней Силезии, вместе с семьями некоторых других пленных генералов, в частности фон Зейдлица и фон Ленски. Сын находился под арестом в крепости Кюстрина. Дочь и сноха Паулюса написали прошения об освобождении, в связи с имеющимися малолетними детьми, однако это сыграло противоположную ожиданиям роль - напомнив о себе Главному управлению РСХА, они при подходе Красной Армии к Силезии были переведены сначала в Бухенвальд, а чуть позднее в Дахау. В апреле 1945 года они были освобождены из концлагеря в Дахау. Но фельдмаршал так и не увиделся со своей женой. 10 ноября 1949 года она скончалась в Баден-Бадене, в американской зоне оккупации. Паулюс узнал об этом только через месяц.

После войны и Нюрнбергского процесса Паулюс некоторое время жил в СССР, потом ему разрешили уехать в ГДР, где он занимался преподавательской деятельностью и активно содействовал формированию социалистической государственности в Восточной Германии.

Эрнст Рём - преданный тем, кому был предан.

«Банды гогочущих, рыгающих и ржущих дегенератов, все крушащих на своем пути, разумеющих лишь язык кулака и пули. А во главе их всегда страстный, гибкий, смелый, обаятельный Эрнст Рём». Таков портрет штурмовиков и их командира, данный американской журналисткой Сандерс.

Я же из всех изученных прежде материалов вынесла представление о грубом, тупо храбром, внешне уродливом солдафоне, как раз под стать своей гогочущей, рыгающей банде. Но преимущество Сандерс, кстати, отличавшейся сдержанностью оценок и объективностью своих статей и при этом непосредственно наблюдавшей оригинал, нельзя просто проигнорировать.

В архиве Рудольфа Гесса я нашла письмо, завернутое в носовой платок. Эта часть архива попала к нам не через американцев, поэтому я держала в руках артефакт. Начав читать, я довольно быстро его закрыла и завернула обратно. Я и теперь испытываю неудобство при одном воспоминании. Это было объяснение в любви одного мужчины другому. Объяснение, должно быть, страстное вдвойне от чувства безнадежности, поскольку объект излияния Рёма, а письмо написано им, был традиционен, женат, к тому же ходил как тень за другим мужчиной. «Ты ходишь за ним как тень, за этим клоуном, не умеющим говорить по-немецки. И все мое существо — одна сплошная рана от того насилия, которое он чинит ежечасно над твоим прекрасным сердцем». Ну, перевод мой. Возможно, он в чем-то неточен. Дальше была совсем откровенная фраза, после которой я не стала читать дальше. Но сделала вывод, что, как это часто бывает в смертельном противостоянии политиков, помимо прочих есть еще и личный камень преткновения. В этом случае он звался Рудольф Гесс. Нашлось и подтверждение. После гибели Рёма во время чистки под названием «ночь длинных ножей» в Потсдаме застрелился его партнер. По свидетельству президента Гельдорфа — точная внешняя копия заместителя фюрера Рудольфа Гесса в возрасте примерно 25 лет. Не скажу, чтобы подобные вещи сделали образ Рёма как-то посимпатичней, однако определение «всегда страстное» из портрета журналистки все же получило объяснение. Хотя бы такое.

Что же до гибкости, смелости, обаяния, тут уж, видимо, дело вкуса. Хотя трусом Рём, безусловно, не был. В армии его уважали, чего не скажешь, например, о Гитлере. После войны Рём и Гесс оба вступили в добровольческий корпус. Но Гесс выполнял в основном эффектные агитационные полеты. Рём же занимался тяжелым делом: из бывших настоящих армейских штурмовиков, т. е. тех парней из регулярной армии, которых бросали в прорывы на самых опасных участках фронта, формировал штурмовой новодел СА для разгона демонстраций, драк с другими партиями и охраны мероприятий НСДАП. Вот эту свою функцию штурмовики Рёма обычно превращали в мордобой. Причем били даже тех, кто пришел просто поглазеть. Однажды во время такой свалки Гесс попросил шофера Гитлера Юлиуса Шрека быстренько подобрать несколько парней покрепче и встать в каре вокруг Гитлера, чтобы тому тоже случайно не накостыляли. Потом этот отрядик стал везде сопровождать фюрера, начал быстро расти и по предложению Геринга получил название охранного. Как вы уже догадались, из него и вылупились СС. Так вот, эти вечно дерущиеся со всем миром штурмовики Рёма никого, кроме него, не признавали и не слушались. Они в буквальном смысле слова ржали, когда ими попытался покомандовать гауляйтер Берлина Геббельс. Гитлер… он тоже был не указ. Его это бесило. Один из конфликтов с Рёмом даже закончился тем, что тот уехал в Боливию. Но потом Гитлер его вернул, потому что выпущенный коричневый джинн начал по-настоящему раздражать Рейхсвер, который к 32-му году был в 4 раза меньше СА. Это и определило судьбу Эрнста Рёма.

Если бы Гитлер решить отложить войну на 20 лет и занялся бы основательной чисткой генералитета, Рёма, я думаю, он терпел бы, не смотря ни на что. Но Гитлер внутренне настроился на войну через 7 — 8 лет и вынужден был опереться на старые кадры. Для генералов Рём с его 2-х миллионным к 33-му году войском был пугалом. А когда он уже после законного прихода нацистов к власти пригрозил второй народной революцией, тут уж завопила вся гитлеровская кормушка — Крупп, Шахт, Бош и остальные.

Всё это Рём прекрасно знал, но у него еще сохранялись кое-какие представления о чести, и он никак не ждал, что с ним попросту расправятся. Правда, Гесс сделал было попытку сохранить лицо и предложил ему застрелиться. Рём на это только рассмеялся. Он был уверен, во-первых, в своей коричневой армии, и, во-вторых, в Гессе, который, по его понятиям, просто не мог его, Рёма, предать. Но Гесс смог. А Рём этого так и не понял. Когда в камере его добивал Эйке, Рём хрипел: «Хайль Гитлер» и «Рудольф тебе за меня…» Дальше не произнесу. Так что к эпитетам Сандерс я бы прибавила еще «наивный».

(Елена Съянова).