Ликвидатор аварии на Чернобыльской АЭС Анатолий Чомчоев о сериале.
Анатолий Чомчоевыв, в 1988 году занимал должность начальника штаба оперативной группы особой зоны Чернобыльской АЭС.
О тех событиях американский телеканал HBO в мае 2019 выпустил мини-сериал «Чернобыль», который получил всеобщее признание критиков и номинирован на множество наград, в том числе «Эмми». Всем стало интересно, что же думают о сериале реальные герои тех событий.
Анатолий Чомчоев долго откладывал просмотр нашумевшего сериала: «Все спрашивали мое впечатление о нем, в итоге пришлось посмотреть. Из-за радиации у меня проблемы с глазами и слухом, поэтому просмотр занял много времени. Конечно, там много неточностей, но это художественное произведение, для мирового общества и понимания размеров катастрофы он хорош. События показаны мягче, там было намного страшнее».
У него дом в городе Якутске, на 46-ом километре Вилюйского тракта на испытательном полигоне «Холода». «Отчасти из-за Чернобыля я сейчас живу здесь», — говорит он. На стене у него висят благодарности за героический труд во время ликвидации Чернобыльской аварии, многие подписаны Борисом Щербиной.
«У меня была должность как у Валерия Легасова, я был тринадцатым по счету начальником штаба», — говорит он. Анатолий Чомчоев присоединился к ликвидации через два года после аварии.
В 1986 году Анатолий Чомчоев работал в Якутске в системе гражданской обороны Якутской АССР. Об аварии услышал по радио, потом прочитал в газетах, смотрел новостные сюжеты по центральному телевидению: «Я, как и вся страна, думал, что это простая авария».
На Чернобыльскую трагедию он не обращал внимания до 11 мая, пока не встретился с третьеклассницей, которая приехала из Киева.
Девочка в начале мая поехала к бабушке на юбилей, участвовала в первомайской демонстрации и третьего числа вернулась в Якутск. Она была вялой, чувствовала постоянную слабость. Родители первым делом обратились в больницу, врачи не смогли установить диагноз. Отец девочки предположил, что причиной ее недомоганий могла стать радиация и привез ее в штаб гражданской обороны. Там его перенаправили в Минздрав, но отец настаивал на проверке дозиметром.
— В то время дозиметрических приборов, которые исследуют микродозы, у нас не было. Зачем они нам, мы-то готовились к войне, а на войне большие дозы. Но родители настаивали и я попросил дозиметр у геологов, пригласил специалиста. Первым делом проверили зоб. И тут прибор начал зашкаливать. Тогда я понял, что Чернобыль это не шутка, что это не рядовая авария. Позвонил министру здравоохранения Ивану Ивановичу Местникову. Девочку отправили к нему, ее начали обследовать, назначили лечение. Дальнейшую ее судьбу не знаю.
Мне, как специалисту, пришлось вникнуть в это дело, и пришло осознание, что это крупнейшая мировая катастрофа. И чем больше я изучал эту проблему, тем отчетливей видел, что ликвидация ведется с нарушениями.
Из сообщений газет Чомчоев сделал вывод, что дезактивационные работы, которые начались на станции, проводились неправильно. Он направил письма в Штабы ГО РСФСР и СССР, в котором предложил свои методы и способы ликвидации аварии на станции. Два года велась переписка, дважды Чомчоева приглашали в Москву и только в 1988 году согласились с его выводами.
В марте 1988 года его пригласили в Чернобыль начальником штаба оперативной группы особой зоны сооружения «Укрытие». Он руководил организационными и научными работами, проводимыми на станции.
Оперативная группа жила в Чернобыле в 18 километрах от зоны аварии. Самая большая радиация была в четвертом энергоблоке. Штаб размещался в третьем энергоблоке. Распорядок рабочего дня: в 6:00 — подъем, в 6:15 сдавали кровь, в 6:30 — завтрак, в 7:00 — выезд, в 7:30 начиналась работа на атомной станции. Обедали на станции. В 17:30 возвращались в Чернобыль.
Чомчоев руководил группой из десяти тысяч человек, которые отвечали за дезактивационные работы внутри атомной станции, в том числе и на четвертом энергоблоке, где произошла авария. Внутри АЭС проходили планерки командиров. Сначала совещались командиры бригад, после них — командиры полков, затем — батальонов и взводов. Пока шла планерка, солдаты стояли и ждали возле станции два часа, и за это время подвергались радиационному облучению. Видя все это, Чомчоев дал распоряжение, что планерка должна будет проводиться раз в неделю в дезактивированной зоне, в Чернобыле.
— Моей задачей было уменьшить воздействие радиации на человека. Думаю, что с ней я справился. Настоял на выходных для солдат, об этом раньше и не думали. Когда я по приезде говорил, что отныне будут выходные, все думали, что я «чокнутый». Сократил оперативную группу из 10 тысяч человек до 2 тысяч за счет механизации работ. Военнослужащие вручную собирали радиоактивные осколки в ведро и спускались по лестнице с 80-метровой высоты. Сразу на второй день я потребовал соорудить механизм, который бы спускал ведро вниз. Молотки, которым пробивали крепкий бетон, были заменены на перфораторы. Сократил время работы на 5-ом и 6-ом блоках станции (так называемой третьей очереди) и на «грязных» от радиации территориях, в строящемся в 30 километрах от АЭС городе Славутиче.Строительство этого города начали еще в конце 1986 года, сразу после катастрофы на АЭС. Возле Чернобыля и Припяти было много могильников — бульдозером выкапывали яму и скидывали туда загрязненную технику. А мы сделали бетонные укрытия и заливали бетоном, чтобы несколько раз людей радиацией не облучать.
Вот так и жил два месяца. Должен был работать 60 дней, но на 58-й день у меня появились изменения в крови. Поэтому я стал руководить штабом из Чернобыля. Долго все перечислять, лучше поговорим о фильме.
Анатолий Игнатьевич говорит, что он давно не плачет, не чувствует слез, но когда смотрел фильм, не мог сдержать их.
— Нужно понимать, что «Чернобыль» это художественный фильм, предназначенный для большого круга мирового общества, это не для специалистов или одного обывателя. Работа сценариста и режиссера очень профессиональна. С моей точки зрения, они мягко сделали фильм. На самом деле все было намного страшнее.
— По мнению критиков, в кинофильме есть некоторые искажения. Но мне кажется это, наоборот, добавляет художественный драматизм, что ли. Во-первых, это то, что ликвидаторы все время пьют водку, а на самом деле в Чернобыле был «сухой закон». Водку не давали. Я много раз встречался с людьми, которые были в первые дни аварии, — профессорами Велиховым, Возняком, Игнатенко. Они все говорили, что водку никто не пил, за это могли уволить. А в фильме все время пьют.
— Дело в том, что в 1957 году была большая авария недалеко от города Кыштым Челябинской области — первая ядерная катастрофа в СССР. Там и появился этот миф — чтобы вывести радиацию из человека, нужно пить спиртное. У входа на АЭС стояла бочка с разбавленной водкой и кружкой на цепи. То, что создатели фильма знакомы с этим фактом, говорит о том, что они хорошо изучили историю атомной энергетики в СССР.
— Во вторых, в сериале все время курят. Но на ЧАЭС курение внутри атомной станции было строго запрещено.Курение в целом жестко пресекаетсяна атомных объектах. Ну, видимо, американцы не могут представить русского человека без сигареты, как Шерлока Холмса без трубки.Думаю, так они хотели показать русский характер.
— В третьих, в фильме шахтеры работают голыми. Но, естественно, никто голым не работал, это создатели фильма метафорично показывают тяжесть работы. Иначе, как покажешь?
— Что касается академика Валерия Легасова... Я приехал в год, когда его не стало. О нем очень много говорили. В целом биография реального Легасова отличается от биографии ученого из сериала. Он не был специалистом по реакторам — он занимался физической химией. В фильме Легасов это собирательный образ всех ученых-атомщиков, которые работали тогда. Я сейчас, к примеру, создаю новую атомную станцию, для этого нужно знать не менее 40 научных направлений, это не так просто. Один Легасов не может это все знать и делать. Поэтому через образ Легасова передали образ всех атомщиков.
— В пятой серии Валерий Легасов выступает с докладом, но в жизни такого не было. Доклад очень хороший, четкий.
В 1993 году я в Бельгии на уровне ООН участвовал в конференции по радиационной безопасности Европы. Российская делегация была представлена академиком-метеорологом Юрием Антоновичем Израэлем, 18 академиками и докторами наук, один я был без научной степени. Но зато с основным докладом. Этот доклад был включен в библиографию Кембриджского университета.
— Если говорить еще про интересные факты, говорят, что радиация не ощутима. На самом деле это неправда. Когда заходишь туда, где высокая доза радиации, чувствуешь как бегут мурашки по голове. По-якутски говорят «куйахаҥ күүрэр». Об этом нигде не написано. Мы с биологами начали изучать это, но вскоре забросили. Даже по крови из носа можно понять какое это излучение, при альфа-излучении идет кровь, а когда гамма — нет. А то, что у радиации запаха нет, это правда.
Высокая доза радиации воздействует на вестибулярный аппарат, на глаза и на нервы. И люди становятся нервозными.
Конечно, Чернобыль отразился на моем здоровье, я почти не слышу, не вижу. У меня искусственный хрусталик. Из-за проблем с кровью почти год лежал в больнице после работы в Чернобыле. Но вы знаете, что я люблю изучать все досконально. По медицине написал две закрытые большие работы. Вылечился по своей схеме. Потом были проблемы с лимфоузлами, и мне сделали операцию, амбулаторно. Операцию провел главный онколог страны тоже по моей схеме. Но это уже другая история.
Десять лет назад начались проблемы с желудком, потерял 25 килограммов. Мне сказали, что это обострение гастрита, я понимал, что нет. Анализы подтвердили онкологию. Начал сам лечиться молоком якутской коровы из Эвено-Бытантайского улуса. Сейчас ем мясо, пью молоко только якутской коровы и поэтому живу тут.
Конечно, те события повлияли на мою жизнь, но я ни о чем не жалею. Моей задачей в Чернобыле было уменьшить воздействие радиации на человека и я с ней справился.
Сейчас Анатолию Игнатьевичу 66 лет. Он с женой десять лет назад переехал в дом на Вилюйском тракте. Однако это не означает уход от цивилизации: супруги активно пишут научные статьи, ездят на международные конференции, до прошлого года принимали детей в научный лагерь. Жизнь у них бьет ключом.
— Мы содержим настоящих якутских коров. Уникальная порода, в целом мире их осталось всего около 300 голов. Наблюдаем за ними, пишем научные статьи. Несколько лет назад у Толи обнаружили рак, видимо, последствия аварии на Чернобыльской АЭС: он в те годы руководил штабом по ликвидации. Пошли метастазы, состояние здоровья резко ухудшилось. Его спасло молоко якутской коровы, в нем содержатся уникальные вещества, которые смогли побороть болезнь. Толя сейчас здоров. Свои исследования мы изложили в научных трудах, -— рассказывает по пути Диана Васильевна.
По словам дорожников, в этой местности видели медведицу с двумя медвежатами, но, к счастью, коров удалось быстро найти и пригнать их обратно.
Пока хозяйка дома накрывает на стол, Анатолий Игнатьевич устроил для нас обзорную экскурсию по территории.
— Я вас разочарую, но солнечные панели и «ветряки» — это блажь для богатых, которым некуда девать деньги. Существующие технологии никогда себя не окупят и не смогут заменить электричество, — говорит он. — К таким выводам мы пришли еще шесть лет назад, потратив на это пять лет. Мы проверили столько солнечных панелей, лучшими оказались отечественные из «Роскосмоса». Они выдерживают наши морозы. Но максимум, что мы от них получаем — это телевизор включить и телефон зарядить. Одна солнечная панель дает заряд мощностью 1,5 кВт. Живем без холодильника, продукты храним в подполье. Холодильнику при первом запуске требуется 3 кВт. И за солнечными панелями нужен постоянный уход: из-за скопившейся пыли может в несколько раз снизиться эффективность.
Проводили опыты и с ветроустановками. В России нет таких ветров, которые могли бы обеспечить их стабильную работу. Раньше тут стояла более мощная установка, но мы ее убрали из-за неэффективности, она еще издавала инфразвук, неблагоприятный для здоровья человека. Одну оставили, чтобы наглядно показывать технику работы, и все.
Учитывая, что солнечные панели и ветроустановки еле-еле «тянут» мелкие бытовые приборы, глупо даже говорить об отоплении и энергоснабжении населенных пунктов. «Русгидро» активно строит солнечные станции, но это экономически необоснованно: все затраты включаются потом в тарифы, которые растут и растут.
Мы про все наши опыты пишем и в правительство Якутии, и в российское, но всем удобно делать вид, будто нас нет. Выгоднее рапортовать об инновациях, умалчивая о многомиллиардных долгах по линии ЖКХ и энергетики.
Когда мы с Дианой поняли, насколько неэффективны солнечные панели и ветропарки, стали думать: где же выход? Сейчас я работаю над атомным генератором, это панацея от всего. В течение пяти лет я считал, просчитывал, анализировал, проводил опыты, поэтому уверен, что это правильное решение. Научную поддержку оказывает физико-энергетический институт Обнинска, где была создана первая в мире атомная электростанция.
Механизм до такой степени простой, что я боюсь его патентовать. Это не простой ядерный генератор, его принцип работы совершенно другой. Он не взрывоопасен, это за счет того, что охлаждение происходит не за счет воды, а за счет воздуха и конструктивно-технических решений. Чернобыльская станция работала на воде, там был риск взрыва.
Вот такой атомный генератор нового поколения может обеспечить теплом и электричеством населенный пункт с населением 500 человек, причем бесперебойно в течение 50 лет. Станция не нуждается в заправке, обслуживании или замене запчастей. Представляете, сколько можно сэкономить за 50 лет? Якутия в страшных долгах по линии ЖКХ и энергетики, огромные суммы выделяются на северный завоз дизельного и котельного топлива. Всего этого можно избежать, если установить в населенных пунктах по одному генератору.
Кроме того, можно создать генератор большей мощности — до 10 МВт (обеспечит теплом, электричеством, горячей водой не менее 15 тысяч человек).
Из года в год я предлагаю руководству Якутии взяться за проект. Чтобы изготовить один образец для испытания, требуется 30 миллионов рублей. Затем начнутся научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы (НИОКР, это займет два или три года).
Суть в том, что я очень хочу, чтобы именно Якутия ухватилась за эту инновацию. Это то, что может перевернуть жизнь не только республики, России, но и всего мира. Я отнюдь не голословен, мои слова подтверждаются моими исследованиями. Проектом интересуются иностранные агентства, именно по этой причине я не тороплюсь с патентом. Как только все будет опубликовано, наши китайские товарищи сделают все до нас, испытают, а мы их уже не догоним.
Также есть предложение от одного из подразделений «Росатома» заключить договор и проводить испытания на их полигоне, но я пока отказываюсь. В первую очередь я думаю о потребительской пользе, а с ними дело явно обретет другое направление.
— Есть генератор поменьше, у него мощность 15 кВт. Он может стать идеальным вариантом для охотников в лесной глуши или маленького села. Он стоит два миллиона рублей, работает в автоматическом режиме.
Я постоянно пишу письма руководству Якутии, депутату Тумусову, сенатору Штырову, полпреду Дальнего Востока Трутневу, но мои письма остаются без ответа. В последние годы, если честно, начал уставать. Тщательно слежу за здоровьем, но я отнюдь не молод, и иногда закрадывается мысль, что не успею. С женой договорились: ждем еще два года, если здесь ничего не получится, то уедем за границу. Это не шантаж, а просто констатация факта: стране не нужны технические прорывы.
Последняя надежда на указ президента РФ от 7 мая этого года о национальных целях и стратегических задачах. В пункте 11 о цифровой экономике и пункте 15 о модернизации генерирующих мощностей в удаленных и энергетически изолированных поселениях четко прописаны цели и задачи. Регионы должны предоставить свой план до 1 октября 2018 года, но повсюду информационная тишина: у кого ни спрошу, никто не знает, СМИ молчат.
— Не думайте, что мы от всех иностранцев скрываемся, — смеется Чомчоев. — Сотрудничаем с японцами, вместе разработали перчатки и сапоги, которые выдерживают 50-градусные морозы. Все уже испытано, проверено, работает.
— Знаете, сколько нужно топлива жителям среднестатистического частного дома? 15 кубов древесины в год. Мы с женой решили поэкспериментировать и построили дом по подобию холомо. Это якутский старинный балаган, дерево-земляной. В год тратим два куба древесины. Очень теплый и уютный дом.
— На работу к Илону Маску зовут, его заместитель говорит мне: «Бросай все! В России никогда не поймут инновационные технологии, а здесь все будет — и испытания, и площадки, и финансирование». А я жду и надеюсь, что величайший прорыв в истории человечества начнется в Якутии. Ведь в первую очередь это положительно отразится на жизни арктических районов, где и так нелегко. Сейчас пытаются придумать какие-то идеи, новшества, чтобы сэкономить на топливе. Знаете, с чем я сравниваю атомный генератор? Много лет назад все думали, какие кнопки лучше делать на телефоне — кнопочные или крутящиеся, а потом придумали сотовый телефон с беспроводной связью, и все эти вопросы отпали. С атомным генератором будет точно так же.
Отличный комментарий!