хороших парней полнгло

Колодцы были спроектированы для доступа к грунтовым водам и сбора дождевой воды в регионах, где изнуряющие сухие месяцы сменяются неделями проливных весенних муссонов. 

Тысячи колодцев были построены в Индии между вторым и четвертым столетиями н.э. как обычные рвы, которые постепенно развились в гораздо более сложные достижения инженерии и искусства. 

Конструкция подземного колодца представляет собой глубокий цилиндр для получения подземных вод. Для удобства доступа к воде рядом был размещён смежный каменный ров с длинной лестницей и боковыми выступами, где через специальное отверстие вытекала вода. А в сезон дождей колодцы превращались в огромные цистерны, заполняясь водой до отказа. 

Неконтролируемое выкачивание грунтовых вод привело к высыханию большинства колодцев. На сегодняшний день многие из них полностью заброшены. 

Небольшое количество сооружений, находящихся неподалёку от туристических маршрутов, поддерживаются в хорошем состоянии. Но большинство из этих уникальных объектов давно заросли, частично обрушились либо используются в качестве мусорных свалок. 

На сегодняшний день удалось отыскать более 120 строений на территории семи штатов. 

Ученые записали мультфильм в ДНК бактерии

Нейробиологи доказали, что в ДНК можно хранить не только генетическую, но и любую другую информацию

Ученые записали в ДНК бактерии короткий мультфильм, а затем с помощью секвенирования генома восстановили его с 90-процентной точностью. Таким образом нейробиологи показали, что в ДНК можно хранить не только генетическую, но и любую другую информацию. Результаты опубликовали в журнале Nature. 

https://www.nature.com/nature/journal/vaop/ncurrent/full/nature23017.html

«Возможность отследить последовательные изменения, вроде смены кадров фильма, на молекулярном уровне — ключ к созданию технологии записи с помощью молекулярной инженерии», — комментируют работу авторы. 

Для эксперимента нейробиологи использовали технологию редактирования генома CRISPR-Cas9. Они поместили в ДНК пять кадров, изображающих всадника — по кадру в день. Затем исследователи секвенировали геном бактерии и с точностью в 90% восстановили мультфильм.

Авторы исследования надеются, что эту технологию в будущем можно использовать для моделирования заболеваний и, возможно, их лечения. 

Факты о порно, рассказанные оператором и фотографом

Запуск корабля Прогресс МС-10 из космоса.

История муми-троллей

Как возникло слово «муми-тролль», откуда взялись Тофсла и Вифсла, в каком порядке нужно читать книги Туве Янссон и другие важные вопросы

Муми-тролли — одни из самых популярных сказочных персонажей ХХ века, благодаря которым их создательница Туве Янссон стала символом Финлян­дии. Уже многие десятилетия о жителях Муми-долины снимают мульт­филь­мы, существует огромная линейка сувенирной продукции, музей муми-трол­лей, тематические парки в Финляндии и Японии (где скоро откроется уже второй парк). Цикл о муми-троллях — не просто увлекательное чтение для де­тей, но многогранные художест­венные тексты, занимающие фило­логов, психологов, философов, искусствоведов в той же мере, что и чита­телей всех возрастов. Как у шведо­говорящей финки получилось создать попкультурный миф такого масштаба?

Кто такая Туве Янссон

Туве Марика Янссон (1914–2001) — не только создательница мира муми-троллей. Ее книги «Дочь скульптора» (1968) и «Летняя книга» (1972) переве­дены на многие языки и считаются классикой финской литературы. Сама же Янссон считала себя прежде всего художницей: она писала картины всю жизнь, экспериментировала с самыми разными техниками и худо­жест­венными направлениями (от импрессиониз­ма до абстрак­циониз­ма), участвовала во многих выставках. Особенно известны ее росписи стен в административных зданиях в разных городах Финляндии и даже алтаря церкви в городе Теува. 

Туве начала рисовать в раннем детстве. Ее отец, Виктор Янссон, был известным скульптором, а мать — шведка Сигне Хаммарштен-Янссон — художницей-графиком и иллюстра­тором (она нарисовала сотни марок для Финляндии, обретшей в 1918 году независимость). Братья Туве Янссон тоже выбрали творческие профессии. Пер Улоф стал фотографом, а Ларс — графиком и иллюстратором: многие годы он помогал сестре рисовать комиксы о муми-троллях, а с 1960 года по 1975-й работал над новыми выпусками уже в оди­ночку (когда контракт закончился, Янссон устала от работы и не стала продлевать его). И все же несмотря на то, что Янссон — художница, карика­турист, иллюстратор, автор нескольких романов, сборников рассказов, пьес и сценариев, национальное, а затем и мировое признание она получила именно как автор «Муми-троллей».

Как появились муми-тролли

В 1939 году начинающая художница Туве Янссон была в ужасе от событий, происходивших в Европе и в Финляндии, и, судя по ее письмам и дневникам, понимала, что надвигается еще бо́льшая катастрофа:

«Порой меня охватывает такая нескончаемая безнадежность, когда я думаю о тех молодых, которых убивают на фронте. Разве нет у нас у всех, у финнов, русских, немцев, права жить и создавать что-то своей жизнью… Можно ли надеяться, давать новую жизнь в этом аду, который все равно будет повторяться раз за разом…»

Творчество стало даваться Янссон гораздо тяжелее, и, чтобы преодолеть этот кризис, она решила написать историю о необыкновенно счастливой семье. Образ главного героя она придумала еще в детстве: после спора с братом Пером Улофом об Имману­иле Канте она нарисовала его на стене уличного туа­лета на острове архипелага Пеллинки (где они летом отдыхали семьей) и сооб­щила, что это самое уродливое существо на свете. Янссон назвала его Снорком и час­то рисовала впоследствии. А вот само слово «муми-тролль» появилось в 1930-е, когда Туве училась в Стокгольме и жила у своего дяди Эйнара Хаммерштена. Тот рассказы­вал ей о неприятных и пугающих «му-у-умитроллях», которые живут за печкой и охраняют его еду от ночных набегов племянницы. Они издают протяжные вздохи — отсюда название. С тех пор в днев­никах Янссон стала использовать слово «муми-тролль» для обозна­чения чего-то ужасного или пугающего. Снорк же стал своего рода подписью Янс­сон 

В 1939 году образ Снорка лег в основу истории о маленьких троллях и потопе. Тогда же Янссон решила дать этому персонажу и его семье общее название — муми-тролли. Книга могла так и остаться незаконченной и неизданной, если бы не друзья Янссон и в первую очередь ее возлюбленный — политик и интеллектуал Атос Виртанен, за которого она хотела выйти замуж (но так и не вышла). Именно он поддержал Туве и неоднократно говорил о том, что история муми-троллей — это детская сказка, которую должен увидеть мир. 

Хронология

Так как текстов о муми-троллях по-настоя­щему много и не все они переведены, в их хронологии довольно легко запутаться. Выходили они в следующем порядке:

1945 — «Маленькие тролли и большое наводнение» 

1946 — «Комета прилетает»

1947–1948 — комиксы о муми-троллях на шведском в газете Ny Tid

1948 — «Шляпа волшебника» 

1950 — «Мемуары папы Муми-тролля» 

1952 — книжка-картинка «Что дальше? Книга о Мюмле, Муми-тролле и Малышке Мю»

1954 — «Опасное лето» 

1954–1975 — комиксы о муми-троллях на английском в британском издании The Evening News

1957 — «Волшебная зима» 

1960 — книжка-картинка «Кто утешит Кнютта?» 

1962 — сборник рассказов «Дитя-невидимка» 

1965 — «Папа и море» 

1971 — «В конце ноября» 

1977 — книжка-картинка «Опасное путешествие» 

1980 — «Непрошеный гость» 

1993 — сборник «Песни долины муми-троллей»

В каком порядке читать

История публикаций и особенно переводов «Муми-троллей» необычна. Во-пер­вых, Туве Янссон писала на шведском языке для языкового меньшинства Финляндии, к которому принадлежала сама, ее книги стали переводить на финский довольно поздно. После относительно незаметного выхода первой книги о муми-троллях в 1945-м, спустя год выходит вторая часть муми-эпопеи «Комета прилетает», принесшая муми-троллям известность на родине, а в 1948 го­ду — «Шляпа волшебника», книга, с которой началась всемирная слава Янссон. В 1950 году ее публикуют в Великобритании в переводе Элизабет Порч, в 1951-м она попадает в США, где тут же переводят и «Комета прилетает». Все следующие книги цикла на английском выходят через год-два после публи­ка­ции. С первой же книгой, «Маленькие тролли и большое наводнение», англоговорящий читатель познакомился только в 2005 году.

В 1950-е годы Туве Янссон переводят на несколько языков, а ее комиксы о муми-троллях выходят в английской газете The Evening News. Первый перевод «Комета прилетает» на финский появляется только в 1955 году, а в 1967 году эта книга в переводе Владимира Смирнова становится первым изданием о муми-троллях в СССР.

В итоге «Комета прилетает» стала считаться первой книгой цикла, и дело не только в истории перевода. «Маленькие тролли и большое наводнение» отличаются от остальных сказок серии: муми-тролль и его семья в этой книге — это еще не нежные и трогательные существа, которых всегда пред­ставляет себе читатель, а как раз тролли, тощие и несуразные (это связано в том числе и с тем, что Финляндия голодала всю войну). Необычно и слово­сочетание «маленькие тролли» (småtrollen): в 1945 году издатели были уве­рены, что придуманное Янссон слово «муми-тролли» (mumintrollen) будет непонятно читателям, поэтому в названии лучше использовать всем известное слово. Однако именно в этой книге герои находят долину своей мечты, в кото­рую приплывает дом, построенный Муми-папой. Получается, что первая ка­тастрофа в жизни муми-троллей стала своеобразным актом творения муми-вселенной:

«Они шли целый день, и где бы они ни проходили, везде было прекрасно, потому что после дождя распустились чудеснейшие цветы, а повсюду на деревьях появились цветы и фрукты. Стоило им чуточку потрясти дерево, как вокруг них на землю начинали падать фрукты. В конце концов они пришли в маленькую долину. Красивее им в тот день видеть ничего не довелось. И там, посреди зеленого луга, стоял дом, сильно напоминавший печь, очень красивый дом, выкрашенный голубой краской.

— Это же мой дом! — вне себя от радости воскликнул папа. — Он приплыл сюда и стоит теперь здесь, в этой долине!»

Остальные книги тоже не принято читать в определенном порядке: в цикле нет сквозного сюжета, каждая история целостна и воспринимается как отдельная сказка или сборник рассказов. Однако, если все-таки прочитать серию в хроно­логическом порядке, можно заметить довольно важный мотив: как взрослеет Муми-тролль, как меняется его взгляд на мир и как он сталкивается со все более сложными философскими проблемами.

Финская исследовательница Туве Холландер, проанализировавшая иллюстра­ции к циклу о муми-троллях, пишет, что хронологический порядок чтения позволяет увидеть, как классическая идиллия постепенно превращается в более серьезный и печальный мир. Кроме того, становится понятно, что серия имеет циклическую композицию: в «Маленьких троллях» появляется семья, которая в конце книги находит лучший в мире дом; в последней книге цикла («В конце ноября») семья его покидает, и осиротевшие жители Муми-долины ждут возвращения тепла и любви.

Некоторые исследователи делят девять книг о муми-троллях на приключен­чески-веселую и философскую части. Если первые пять книг насыщены событиями, то шестая («Волшебная зима») открывает новую сторону муми-мира: эта книга, как и следующие, — об отношениях и самопознании. Шестую книгу Туве написала после встречи с Тууликки Пиетиля, которая стала ее возлюбленной и прожила с Янссон вплоть до ее смерти. Именно она вдох­новила писательницу на новые книги и другой, более лирический взгляд на муми-троллей, хотя та была уверена, что устала от своих героев и не сможет написать ничего нового. Основными темами четырех «философских» томов цикла становятся процесс взросления Муми-тролля, обретение муми-троллями нового дома, ностальгия муми-мамы по старому дому и, наконец, переживание жителями Муми-долины потери муми-троллей и обретение себя.

Комиксы и книжки-картинки стоят особняком: это отдельная история, создававшаяся с расчетом на другую аудиторию. Комиксы Янссон писала для взрослых, некоторые из них отчасти дублируют и дополняют сюжеты книг, при этом в них больше агрессии, политики и черного юмора. Книжки-картинки в стихах «Что дальше? Книга о Мюмле, Муми-тролле и Малышке Мю», «Кто утешит Кнютта?» и «Опасное путешествие» адресованы в основном совсем маленьким детям. И совсем отдельно стоят малоизвестные книжка с фотоиллюстрациями «Непрошеный гость» (или «Мошенники в Муми-доме») и сборник песен «Песни долины муми-троллей», не переведенные на русский язык.

Что легло в основу цикла о муми-троллях 

С одной стороны, книги о муми-троллях — совершенно самостоятельное явление. Янссон выдумывает свой собственный мир, фактически творит миф о счастливом месте и счастливых существах. Каждое из них она придумала и назвала, пополнив бестиарий европейской детской литературы множеством удивительных персонажей. С другой — нельзя не заметить, что у «Муми-троллей» много источников.

Дронт Эдвард, вдохновленный образом Додо из «Алисы в Стране чудес» Льюиса Кэрролла, появляется в «Мемуарах папы Муми-тролля», а потоп из первой книги серии, «Маленькие тролли и большое наводнение», отсылает к эпизоду с морем слез Алисы. Янссон очень любила Кэрролла и даже сама проиллюст­рировала «Алису» для шведского издания 1966 года. А в «Опасном путешест­вии» обыгрывается «Алиса в Зазеркалье»: на первой странице книжки-картин­ки девочка Сусанна отчитывает кота за то, что он спит, когда ей хочется приключений, а «Алиса в Зазер­калье» начинается с ее диалога с кошкой Диной и ее котятами, которых она тоже отчитывает.

Другой источник — это Библия. Отсюда и «большое наводнение», и конец света с египетской саранчой в «Муми-тролле и комете», и концепция Муми-долины как рая, и образ левиафана-Морры.

В книгах и комиксах — множество аллюзий и отсылок к книгам, картинам и фильмам. Например, в «Шляпе волшебника» Муми-тролль и фрекен Снорк играют в Тарзана, и Муми-тролль начинает говорить цитатами из фильма, на ломаном английском пародируя нескладную речь главного героя: «Tarzan hungry, Tarzan eat now».

Поэтика книг о муми-троллях

Тем не менее попадание человеческой культуры в мир муми-троллей не приближает их к читателю, а, скорее, наоборот, подчеркивает замкнутость этого мира. И это понятно: ведь Муми-долина — классическая европейская пастораль, уединенное место на лоне природы, которое делает героя мудрее и счастливее. Время в этом месте не линейно, но циклично: здесь очень важны времена года, хотя никто из персонажей не знает, какой сейчас год. Этот календарь движется по кругу: осенью делают запасы, зимой впадают в спячку, весной встречают возрождающуюся природу и возвращающегося из стран­ствий Снусмумрика, а летом устраивают праздники.

Времена года были невероятно важны и для самой Туве Янссон: лето ассоцииро­валось у нее с детством и счастьем, а «В конце ноября» — книга о сиротстве, о печали и о холоде — написана после смерти матери.

Отдельную роль в идиллической Муми-долине играют описания природы. Многим иностранным читателям она казалась фантастической, хотя на самом деле природа долины списана с натуры. Это острова недалеко от Хельсинки, где семья Янссон снимала дачу, когда Туве была еще девочкой. В 1964 году писательница купила островок Кловхарун, где они с Ларсом построили неболь­шой дом. В нем вместе с Тууликки Пиетиля они проводили каждое лето вплоть до конца 1990-х. Этот остров фигурирует в «Летней книге» Янссон и в «Запис­ках с острова» (1996), написанных вместе с Пиетиля.

Персонажи

Еще одна особенность книг о муми-троллях — гармоничное сосуществование в замкнутом пространстве разных героев. Обитатели Муми-долины не похожи друг на друга: среди них есть ворчуны, тревожные натуры, нарциссичные персонажи, но в доме муми-троллей каждый из них находит приют и любовь, каждого принимают таким, какой он есть. На эту особенность книг Янссон обратили внимание психологи и педагоги, и истории о муми-троллях часто используются в сказкотерапии и в методиках нового направления дошкольной педагогики — эмоциональном воспитании.

Однако литературных критиков, среди которых были и некоторые друзья Янссон, раздражала богемность и буржуазность героев: обитатели Муми-долины не ходят на работу, курят, пьют и ругаются, рожают детей вне брака. 

Все герои «Муми-троллей» в той или иной степени списаны с реальных людей. Себя Янссон изобразила в образах Муми-тролля, Малышки Мю и хомсы Тофта, Снусмумрик списан с вышеупомянутого Атоса Виртанена, а Тууликки Пиетиля, как нетрудно догадаться, — это Туу-тикки, которая открывает Муми-троллю мир зимы. Всеми любимая Муми-мама — это, конечно, образ матери Туве Янссон, а бесконечные вечеринки и пребывание в Муми-доме самых разных существ на правах жителей отражают семейный уклад Янссонов, богемной семьи, у которой всегда были гости и настоящие вечеринки. Тофсла и Вифсла — это сама Туве Янссон и Вивика Бандлер, актриса и режис­сер, с которой у писательницы был роман. До 1971 года гомосексуальные отно­ше­ния в Фин­ляндии карались законом, и Туве с Вивикой скрывали свой роман: обсуждая по телефону планы и отношения, они прибегали к эвфемизмам и кодовым словам. Неразлучные подруги Тофсла и Вифсла тоже говорят на языке, кото­рый не совсем понятен остальным: он состоит из обычных слов, к которым приделывается суффикс «фсла». 

Исследовательница Майя Лииса Харью называет книги Янссон феноменом так называемой переходной литературы — crossover literature: другими словами, это универсальный текст, обращенный к читателям разных возрастов и поколе­ний. Янссон стала самой успешной финской писательницей, а комиксы о муми-троллях на пике популярности печатались в 120 газетах 40 стран мира, и это неудивительно. Янссон — представительница языкового меньшинства, родившаяся в семье художников в период обесценивания «буржуазных ценностей». После тридцати она поняла, что любит женщину. Мало кто мог настолько остро прочувствовать необходимость в мире, где тебя могут принять таким, какой ты есть, и где есть место каждому. В своих книгах Янссон воплотила мечту о таком безопасном пространстве и через историю Муми-тролля рассказала о себе и о собственном духовном взрослении, поместила в мир Муми-долины всех любимых людей, воссоздала утраченный мир своих детских воспоминаний, а потом рассказала о том, как научиться жить без него. 

А вы знали что...

Только восемь процентов мировой валюты – это физические деньги. Остальное существует исключительно в компьютерах.

Идиоматическое выражение “эффект кобры” обозначает такое решение проблемы, от которого ситуация только усугубляется. Так, пытаясь избавить Индию от расплодившихся там ядовитых тварей, правительство объявило премию за каждую голову убитой змеи. Индийцы приспособились неплохо на этом зарабатывать и, в конце концов, стали сами разводить кобр, чтобы не терять заработок.

В большинстве случаев рифмованные фразы кажутся нам достойными большего доверия (феномен Итона-Розена). Человеческое сознание вообще склонно отдавать предпочтение всему, что представляется ему наиболее артистичным.

Росомахи с успехом охотятся на гораздо более крупных животных – например, лося (несмотря на впечатляющую разницу в весе 20:1). Известен даже один случай, когда росомаха убила белого медведя.

63-летний англичанин из города Виндзор отправился в далёкое путешествие через океан, в Торонто, чтобы исполнить мечту всей своей жизни – побывать в тематическом парке Леголэнд (где всё построено из деталек конструктора LEGO). Однако у входа в парк англичанина ждало большое разочарование: оказалось, что взрослым без детей вход в Леголэнд строго воспрещён. Несмотря на все уговоры и мольбы администрация осталась непреклонна.

Двух парней обвинили в хакерстве после того, как они выиграли полмиллиона долларов, используя баг в автоматах для игры в покер. Их адвокат заявил суду: “Всё, что сделали мои подзащитные – это в определённой последовательности нажимали на кнопки, на которые они имели полное и законное право нажимать”. После этого все обвинения с парней были сняты.

Термин “Третий мир” появился во время холодной войны для обозначения стран, не являвшихся союзниками ни США, ни СССР. Никакого отношения к бедности он не имел.

19-летний американец задался целью попробовать мясо самолично выловленного осьминога. Немного потренировавшись в своём бассейне, он отправился к океану и нашёл-таки подходящее для эпической схватки морское животное – осьминога весом 36 кг и диаметром тела почти три метра. Битва с “морским чудовищем” длилась 25 минут. Осьминог сражался отчаянно, покраснел и умудрился сорвать с противника дыхательный аппарат. Но на редкость целеустремлённый парень всё равно поднял его на поверхность, отвёз домой, зажарил и съел.

Музыкант Сет Путнам написал песню о том, как тупо находиться в коме. Вскоре, после употребления ядерного коктейля из кокаина, алкоголя и героина, он был госпитализирован и сам впал в кому. Когда Путнам очнулся, его спросили, что он чувствовал. Музыкант ответил: “Находиться в коме было именно так тупо, как я об этом и написал“

Американская девушка из Аризоны пишет письмо своему возлюбленному, воюющему на Тихом океане, после получения подарка от него - вываренного черепа японского солдата. Вторая мировая война.

Безумный проект, по перекройке карты мира.

Слова, сказанные Герценом в "Былом и думах" о несбывшемся мечтании даровитого русского архитектора А.Л. Витберга, справедливо будет отнести к его немецкому коллеге, жившему сто лет спустя, - Херману Зергелю (1885 - 1952). Масштабам его замыслов, обнародованных в конце 1920-х годов, могли бы позавидовать даже авторы проекта переброски северных рек в СССР. В задуманном им чувствовался размах гения. Он творил новые миры с той же легкостью, с какой Пикассо рисовал картины: извлекал из пучины вод тысячи квадратных километров земли, озеленял Сахару, заливал водой пол-Африки, электрифицировал всю Европу. Если бы его планы сбылись, они стали бы настоящим памятником прогрессу, идея которого вот уже второй век горячила умы интеллектуалов. Однако если бы они сбылись, произошло бы тягчайшее преступление против нашей планеты. Еще никто не решался стереть с карты мира целое море.

По воле архитектора, все Средиземное море превращалось в строительную площадку. Все начиналось у Геркулесовых Столбов. Здесь взгромождалась плотина, на постройку которой требовалось почти в 4000 раз больше материалов, чем ушло на пирамиду Хеопса. Эта плотина длиной 35 километров и высотой до 300 метров отгораживала Средиземное море от Атлантического океана. Венчала ее башня, вознесшаяся на четыре сотни метров. Ее спроектировал Петер Беренс, один из ведущих архитекторов школы "Баухауз". Она была на 70 метров выше, чем строившийся тогда небоскреб "Эмпайр-Стейт-Билдинг".

Другая плотина, поменьше, перекрывала Дарданеллы (или в одном из вариантов соединяла Сицилию с Африкой). Море оказывалось закупорено. А уровень Средиземного моря поддерживается лишь за счет притока вод Атлантического океана. Если возвести плотину на их пути, море обмелеет, отдав свою территорию человеку.

Зодчий, главным строительным материалом которого стал рельеф, намеревался понизить уровень Средиземного моря на две сотни метров. Общая площадь моря сократится на 20%, зато между Европой и Африкой появится "ничейная полоса" площадью около 600 тысяч квадратных километров - огромный целинный простор, равный Франции и Нидерландам, вместе взятым. Соединившись, Европа и Африка постепенно превратятся в один экономический и хозяйственный регион - Атлантропу.

В те годы все мечтали о новых глобальных проектах. На востоке Европы строили "новый мир", в Центральной Европе - "новый порядок", в Северной Америке насаждали "новый экономический курс", а к югу от Европы из пучины вод должен был показаться новый континент - Атлантропа.

В устьях рек и проливах планировалось построить восемь электростанций - самой мощной была бы, конечно, Гибралтарская ГЭС. Каждую секунду 88 тысяч кубических метров воды вращали бы турбины, вырабатывая электроэнергию для всей Европы. Гибралтарский пролив, восхищенно писал Зергель, "это почти двенадцать Ниагарских водопадов. Природа вершит это многие тысячи лет, а человек даже не пытается воспользоваться". А ведь "запасы угля спустя несколько столетий будут исчерпаны!" Станция мощностью 50 тысяч мегаватт - вот он, новый образ Геркулесовых Столбов, несущих свет Европе.

На первый взгляд, эта фантазия архитектора, возомнившего себя географом, экономистом и политологом, достойна присутствия разве что на страницах романов Жюля Верна и Герберта Уэллса. Однако она увлекла многих его коллег - тем более что была осуществима. Перечень специалистов, помогавших Зергелю, читается, как справочник "Кто есть кто в истории архитектуры": Петер Беренс, Ханс Пельциг, Фриц Хегер, Эмиль Фаренкамп, Эрих Мендельсон, Корнелис ван Эстерен...

Если обратиться к традиционной для того времени лексике, это был триумф человеческой воли, бросившей вызов Природе. И вызов был брошен вовремя. Двадцатые годы минувшего века стали благодатным временем для утопий. Все, что прежде считалось невозможным для человека, теперь было позволено: в архитектуре, технике, науке, политике - и от утопий страдали уже не только народы, партии или общественные классы, но и природные феномены.

Любые утопии живут либо нашими надеждами, либо страхами. Первая мировая война не принесла в Европу стабильности. Сразу по ее окончании стали назревать кризисы. Многие со страхом смотрели в будущее, ожидая повторения бессмысленной бойни. А вот надежды других на "мир во всем мире" питали и такие проекты, как "Атлантропа". Вместо войн за жизненное пространство Зергель предлагал европейцам расширить его сообща, не истребляя ради новых "житниц Европы" целые народы, а осушая моря и орошая пустыни.

Эти же проекты призваны были раз и навсегда покончить с проблемами, одолевавшими европейцев, в числе которых назывались социальные и межгосударственные противоречия, перенаселенность Европы, безработица, нехватка территорий, а также наметившийся дефицит энергоресурсов, что грозил остановкой фабрик, заводов и транспортных систем. Европа нуждалась в неисчерпаемом источнике энергии. Так родился необычный геополитический проект. Зергель, словно Христос, обещал "исцелить всех страждущих". Гибралтарская ГЭС могла вырабатывать сказочное количество тока. На дне Средиземного моря хватило бы места для строительства сотен новых крупных городов и организации многих тысяч фермерских хозяйств. Однако секрет изобилия заключался в коллективном, добрососедском сотрудничестве всех европейских стран - ни одна из них в одиночку не могла справиться с проектом "Атлантропа". Если европейцы хотят жить в достатке, без кризисов, им надо научиться жить в мире - такова была утопия технократа Зергеля. С объединением Европы отойдут в прошлое бесконечные конфликты и войны между народами, населявшими ее.

Все это говорилось за несколько лет до начала Второй мировой войны. Но правительства европейских стран были равнодушны к доводам и призывам. Пророков не слушают, даже если они вещают от имени модной религии прогресса. Ну а мечту о "единой Европе" - в этом убедились современники Зергеля - проще решать, объявляя войну соседям. Но как же родилась идея Атлантропы?

В свое время Зергель был поражен, прочитав в одной из книг Герберта Уэллса ("The Outline of History") о том, что во времена неандертальцев Средиземное море-де полностью пересохло, перегороженное цепью гор в районе Гибралтара и лишь после таяния ледников бассейн его вновь наполнился водой. Сегодня слова Уэллса вызовут скептическую улыбку у географов, но Зергель безоговорочно поверил в этот рассказ.

Особой популярностью проект "Атлантропа" начал пользоваться после 1929 года, когда разразился экономический кризис, и миллионы людей вмиг стали безработными, а то и бездомными. Проект обещал постоянную работу множеству людей на десятилетия вперед, и с каждым годом объем работ только увеличивался.

Нужно было строить новые города, перестраивать старые, прокладывать линии электропередачи, автомобильные и железные дороги, рыть каналы, добывать полезные ископаемые на бывшем дне моря. И сколько еще найдется дел на расчищенной от волн земле?

Период экономического кризиса на рубеже 1920-1930-х годов был временем мегаломании. Проект Гибралтарской плотины и осушения Средиземного моря - не первый и не последний.

В начале тридцатых годов немецкие инженеры мечтали осушить еще и большую часть Северного моря. Предлагалось возвести две огромные дамбы: одну - между Дувром и Кале, а другую - между восточным побережьем Англии и западным берегом Ютландии. Если бы проект был реализован, территория Германии значительно увеличилась бы. Площадь новых земель, завоеванных для Рейха не военными, а строителями, равнялась бы площади Швейцарии и Австрии, вместе взятых. Впоследствии власти страны предпочли все же воевать, и история пошла другим путем.

А вот в Нидерландах подобный проект удался. В 1927-1932 годах здесь отгородили от моря залив Зейдер-Зе, обнеся его дамбой, протянувшейся на 30 километров. Образовалось пресноводное озеро Эйсселмер площадью 220 тысяч гектаров. Позднее часть его осушили, и земли, отнятые у моря, превратились в пастбища и поля. На этом фоне не такими безумными казались планы Хермана Зергеля. Наоборот, они разрешали многие жгучие проблемы современности. Именитые архитекторы соглашались даже бесплатно помочь ему в "архитектоническом оформлении новых территорий". Светила европейского модерна вычерчивали "идеальные города" будущего, что вырастут на равнинах, вознесшихся из пучины вод, или заново планировали облик крупнейших европейских портов - Генуи, Неаполя, Мессины, оказавшихся вдали от моря.

Сам Зергель немало размышлял о том, как вдохнуть жизнь в старинные города, "севшие" по его воле "на мель". Так, обводной канал длиной в несколько сот километров возвращал Венеции море. Город сохранял средневековый колорит. Жизнь его, как встарь, отражалась в зеркале вод. Речные трамвайчики - вапоретто, - подчиняясь фантазии немецкого творца, все так же курсировали по своим маршрутам, а гондольеры, "при свете Веспера" распевая "Торкватовы октавы", по-прежнему ловко сохраняли равновесие, какой бы шаткой ни была почва под их ногами. Но шатким, иллюзорным было благополучие всей Венеции, видимость которого создавало раскинувшееся неподалеку водохранилище. Оно не давало пересохнуть каналам, подобно тому, как машины, спрятанные за сценой, не дают замереть жизни на театральных подмостках.

Архитектор, правивший судьбами мира, как Бог, мог предложить им лишь два варианта: переселиться в новые города - все эти "Нью-Генуи" и "Нью-Мессины", которые будут построены вдоль новой береговой линии, либо все так же жить в старинных городах, ставших музеями под открытым небом, но жизнь будет пульсировать в стороне от них.

Сам же он все развивал свои фантазии, вмешиваясь в геополитику, как в геологию, и пуская весь прибыток территорий, доставшихся вследствие мелиорации марины, на строительство новой империи (архитектура дамб и мостов, надо полагать, была для него теперь мелка). Африка и Европа навязчиво сливались в одно целое, стягиваемые шнурами автомобильных и железных дорог, как рыхлое тело - корсетом. Новая часть света - Атлантропа - была по-настоящему велика, чтобы бросить вызов и Америке, и Азии.

Зергель писал, что мир будет разделен на три огромные части, "три великих А": Америку, Азию, Атлантропу. Лишь соединив интеллектуальный потенциал Европы и сырьевые ресурсы Африки, удастся противостоять финансовой мощи Америки и людским резервам Азии.

Ради этой славной цели миллион рабочих круглые сутки в четыре смены возводил бы великую дамбу. Кстати, архитектор, готовый командовать такой армией строителей, даже не задумывался над тем, как доставлять их на стройплощадку, как организовать их питание, снабжение, проживание. Все это - мелочи перед задачами планетарных масштабов. Свою армию он - одно интервью - навербует из безработных или - нет, нет, скажет в другой раз, - здесь будут работать заключенные. Так на другом конце Евразии, у Геркулесовых Столбов, возникнет призрак ГУЛАГа, а рабочий лагерь под Гибралтаром будет все больше напоминать Дмитровлаг.

А куда, к слову, переселят жителей затопленных районов Заира? Автора проекта не интересовал этот вопрос. Он лишь жестко заметил:

"Если белые собираются надолго завладеть Африкой, то черных должно быть не намного больше, чем их".

Африка была для него пространством без народа, пустым местом, которое следовало заселить европейцами. Гениальный визионер был все-таки человеком своего времени.

Как это часто бывает (свежий тому пример - нефтепровод на берегу Байкала), работу над проектом приостановили вовсе не протесты местного населения, весь уклад жизни которого мог пострадать по прихоти одного технократа. Все решила власть. Мудрый, незаменимый правитель. Гитлер.

Поначалу Зергель рассчитывал на помощь нацистов, завязывая нужные контакты в гитлеровской верхушке и знакомя ответственных лиц с планами будущей новостройки. Однако в Третьем рейхе скоро охладели к этому проекту. Нацисты не пылали стремлением "на века вперед канализировать тягу к военным авантюрам и преступлениям, заставив европейцев вовсю строить и строить", писал немецкий историк Вольфганг Фойгт, автор книги "Атлантропа. Сотворение мира в Средиземноморье. Одна архитектурная мечта современности". Конечно, Гитлер, как и Зергель, тоже любил поговорить о "расширении жизненного пространства". Но там, где один мечтал сразиться с морем на юге, другой хотел отобрать плодородные земли на востоке, "не по чину" занятые славянами.

К этому прибавились идейные конфликты Зергеля с наци. Он был пацифистом и открыто надеялся, что совместное возведение плотины примирит европейцев. Однако вожди НСДАП меньше всего хотели слушать миролюбивого визионера, звавшего лишь на бой с Природой, но не с людьми. Справедливости ради, следует признать, что и попытка осушить Средиземное море могла бы обернуться такой же крупной - только экологической - катастрофой, как окончательное решение всех проблем, предложенное нацистами.

И наконец, о личном. По нюрнбергским законам о чистоте расы, Зергель осквернил арийскую кровь, ведь его жена, Ирена, с которой он не желал расстаться, была наполовину еврейкой. Опять судьбами мира - "будущим Атлантропы" - собирались манипулировать сионские мудрецы и дщери! Позднее, в разгар Второй мировой войны, Зергелю запретят даже публиковать статьи, превратив Атлантропу в еще одну крамольную мечту человечества.

Немало видных промышленников поддерживало крупный и очень прибыльный инвестиционный проект - застройку жильем и заводскими корпусами, транспортными системами и коммуникациями пустыря размером с Францию и Нидерланды.

И мало кто думал тогда о сбережении природы или угрозах ей, исходящих от человека. Да и сам Зергель не задумывался об изменениях климата, которые вызовет быстрое высыхание моря, омывающего Европу, о дальнейшем наступлении Сахары, о тектонических процессах, что произойдут, когда нагрузка на земную кору - пресловутая "толща вод" - исчезнет. Наконец, его даже не заботило, что он отвоюет у моря не тучный чернозем, а бесплодную землю, до омертвения пропитанную солью. На этой земле вместо полей и пастбищ найдется место разве что асфальту дорог, техническим коммуникациям, заводам и фабрикам.

Мы крепки задним умом. Теперь-то мы знаем, что сооружение Гибралтарской плотины приведет к экологической катастрофе невиданных масштабов. Резко уменьшится количество воды, испаряющейся с поверхности Средиземного моря, а значит - и осадков во всем регионе. Одна засуха спешит сменить другую. Уровень грунтовых вод тоже резко падает. Целинные земли, отвоеванные у моря, превращаются в пустыню. Мало того! Катастрофа будет не региональной, а мировой.

"Ведь средиземноморская вода не может бесследно исчезнуть, - пишет немецкий климатолог Штефан Рамсторф. - Она окажется в других морях. Уровень Мирового океана повысится примерно на метр. Целые прибрежные регионы будут затоплены".

Однако в то время эти возражения не приходили в голову даже критикам проекта. От Гибралтарской дамбы отказались не потому, что поняли пагубность безоговорочной веры в прогресс, а по той причине, что поверили в новое "детище прогресса" - атомную энергетику. Казалось, будущее за мирным атомом, а не за монструозными каскадами ГЭС.

Защищать памятный проект было некому. Мечта об Атлантропе умерла в день смерти ее творца. Вечером 4 декабря 1952 года он едет на велосипеде по Мюнхену, спеша на очередную лекцию, ведь он любит выступать перед публикой. Водителя автомобиля, сбившего его, так и не найдут. Сам провидец через три недели умрет от полученных травм. Пять лет спустя, на последней конференции, посвященной Атлантропе, ее участники признают, что идея изжила себя.

Европа устала от утопий, от чрезмерного напряжения сил. Европейцы хотели жить сегодняшним днем, а не строить "идеальный мир" для своих потомков. Пафос больших целей, великих строек, сверхзадач, рассчитанных на несколько поколений вперед, наконец угас. Жизнь стала приятно теплиться - как и там, у берега моря, все так же несущего свои волны.

Одним из поборников "Атлантропы" стал активный участник сионистского движения, архитектор Эрих Мендельсон. Ведь территория Палестины значительно увеличится, когда море отступит от ее берегов, а потому на Земле обетованной уместятся два государства - еврейское и арабское, - и вражды между ними не будет. Иммигранты из Европы возведут новые поселения и города на землях, отвоеванных у моря, а не у людей. Кто знает, быть может, географическая утопия, придуманная зодчим, помогла бы решить одну из болезненных проблем современности?