Побег ссср

Акира Куросава и "Дерсу Узала". На фотографии Максим Мунзук (Дерсу Узала) и Юрий Соломин (Арсеньев Владимир Клавдиевич). 1974-1975 годы.

В 1974 году Акира Куросава приезжает в СССР, и на студии «Мосфильм» снимает фильм «Дерсу Узала». В основу фильма положены произведения русского ученого и писателя Владимира Арсеньева. По его собственным словам, Куросава давно мечтал сделать экранизацию романа Владимира Арсеньева «Дерсу Узала».

На роль Арсеньева Куросава без колебаний выбрал Юрия Соломина, а вот найти подходящего артиста на роль Дерсу оказалось сложно. После долгого кастинга Куросава остановился на Максиме Мунзуке, актере тувинского музыкально театра, которого он увидел в эпизоде одного малоизвестного фильма. Как рассказывал оператор Федор Добронравов, работавший над фильмом «Дерсу Узала», Куросава был покорен исполнителем роли Дерсу и даже называл Мунзука «своим самым любимым актером в жизни». Куросаве удалось практически невозможное: снять русский фильм о России, сохранив при этом свой собственный стиль.

Фильм вошел в историю кинематографа, несмотря на то, что не имел кассового успеха. В 1974 году «Дерсу Узала» получил "Оскара", а в 1975 – золотой приз Московского международного кинофестиваля.

Марлен Дитрих на коленях перед Константином Паустовским. 1963 год.

История одной фотографии.

Марлен Дитрих приехала в 1963 г. с концертами в Москву.

В конце концерта на сцену ЦДЛ вышел с поздравлениями и комплиментами большой начальник из кагэбэшников и любезно спросил Дитрих: "Что бы вы хотели еще увидеть в Москве? Кремль, Большой театр, мавзолей?"

И эта как бы недоступная богиня в миллионном колье вдруг тихо так ему сказала: "Я бы хотела увидеть советского писателя Константина Паустовского. Это моя мечта много лет!"

Сказать, что присутствующие были ошарашены, - значит не сказать ничего. Мировая звезда - и какой-то Паустовский?! Что за бред?! Все зашептались - что-то тут не то! Начальник, тоже обалдевший поначалу, опомнился первым, дошло: с жиру звезда бесится. Ничего, и не такие причуды полоумных звезд пережили!

И всех мигом - на ноги! И к вечеру этого самого Паустовского, уже полуживого, умирающего в дешевой больнице, разыскали. Объяснили суть нужной встречи. Но врачи запретили. Тогда компетентный товарищ попросил самого писателя. Но и он отказался. Потребовали! Не вышло. И вот пришлось - с непривычки неумело - умолять. Умолили...

И вот при громадном скоплении народу вечером на сцену ЦДЛ вышел, чуть пошатываясь, худой старик.

А через секунду на сцену вышла легендарная звезда, гордая валькирия, подруга Ремарка и Хемингуэя, - и вдруг, не сказав ни единого слова, молча грохнулась перед ним на колени. А потом, схватив его руку, начала ее целовать и долго потом прижимала эту руку к своему лицу, залитому абсолютно не киношными слезами. И весь большой зал беззвучно застонал и замер, как в параличе. И только потом вдруг - медленно, неуверенно, оглядываясь, как бы стыдясь чего-то! - начал вставать. И встали все. И чей-то женский голос вдруг негромко выкрикнул что-то потрясенно-невнятное, и зал сразу прорвало просто бешеным водопадом рукоплесканий!

А потом, когда замершего от страха Паустовского усадили в старое кресло и блестящий от слез зал, отбив ладони, затих, Марлен Дитрих тихо объяснила, что прочла она книг как бы немало, но самым большим литературным событием в своей жизни считает рассказ советского писателя Константина Паустовского "Телеграмма", который она случайно прочитала в переводе на немецкий в каком-то сборнике, рекомендованном немецкому юношеству.

И, быстро утерев последнюю, совсем уж бриллиантовую слезу, Марлен сказала - очень просто: "С тех пор я чувствовала как бы некий долг - поцеловать руку писателя, который это написал. И вот - сбылось! Я счастлива, что я успела это сделать. Спасибо вам всем - и спасибо России!"

Марлен Дитрих описывала это так:

…Однажды я прочитала рассказ „Телеграмма“ Паустовского. (Это была книга, где рядом с русским текстом шёл его английский перевод.) Он произвёл на меня такое впечатление, что ни рассказ, ни имя писателя, о котором никогда не слышала, я уже не могла забыть. Мне не удавалось разыскать другие книги этого удивительного писателя. Когда я приехала на гастроли в Россию, то в московском аэропорту спросила о Паустовском. Тут собрались сотни журналистов, они не задавали глупых вопросов, которыми мне обычно досаждали в других странах. Их вопросы были очень интересными. Наша беседа продолжалась больше часа. Когда мы подъезжали к моему отелю, я уже всё знала о Паустовском. Он в то время был болен, лежал в больнице. Позже я прочитала оба тома „Повести о жизни“ и была опьянена его прозой. Мы выступали для писателей, художников, артистов, часто бывало даже по четыре представления в день. И вот в один из таких дней, готовясь к выступлению, Берт Бакарак и я находились за кулисами. К нам пришла моя очаровательная переводчица Нора и сказала, что Паустовский в зале. Но этого не могло быть, мне ведь известно, что он в больнице с сердечным приступом, так мне сказали в аэропорту в тот день, когда я прилетела. Я возразила: „Это невозможно!“ Нора уверяла: „Да, он здесь вместе со своей женой“. Представление прошло хорошо. Но никогда нельзя этого предвидеть, — когда особенно стараешься, чаще всего не достигаешь желаемого. По окончании шоу меня попросили остаться на сцене. И вдруг по ступенькам поднялся Паустовский. Я была так потрясена его присутствием, что, будучи не в состоянии вымолвить по-русски ни слова, не нашла иного способа высказать ему своё восхищение, кроме как опуститься перед ним на колени. Волнуясь о его здоровье, я хотела, чтобы он тотчас же вернулся в больницу. Но его жена успокоила меня: „Так будет лучше для него“. Больших усилий стоило ему прийти, чтобы увидеть меня. Он вскоре умер. У меня остались его книги и воспоминания о нём. Он писал романтично, но просто, без прикрас. Я не уверена, что он известен в Америке, но однажды его „откроют“. В своих описаниях он напоминает Гамсуна. Он — лучший из тех русских писателей, кого я знаю. Я встретила его слишком поздно.

Паустовский прожил после этой встречи ещё 5 лет.

Клаудиа Кардинале, известная итальянская актриса, присела отдохнуть на травку на фоне московских новостроек. СССР, Москва, 1967 год.

В Советском Союзе Клаудию Кардинале любили не меньше, чем в Италии. В первый раз она посетила Москву в 1967 году, когда приехала на V Московский международный кинофестиваль. А через год актриса вернулась уже на съемки - в фильме Михаила Калатозова "Красная палатка" она сыграла медсестру Валерию.

На участии Кардинале настоял ее муж Франко Кристальди, который согласился выделить на съемки 10 миллионов долларов - немыслимые деньги для советского кино. Роль медсестры была введена режиссером специально для Кардинале.

Разгон протестующих китайских и вьетнамских студентов перед зданием посольства США на Новинском бульваре. Москва, 1965 год.

В 1965 году в самом центре Москвы произошло то, чего никто не мог представить, – советским милиционерам пришлось жёстко разгонять несколько сотен вьетнамских и поддержавших их китайских студентов, устроивших митинг у стен посольства США. Поводом для стихийной демонстрации стала высадка американских солдат во Вьетнаме. Сначала вьетнамцы просто шумели, затем в здание полетели снежки и куски льда. Возникла патовая ситуация: не обращать на происходящее внимание невозможно – возникнет дипломатический скандал. Разогнать вьетнамцев – западная пропаганда тут же с удовольствием распишет, как советы арестовывают своих союзников. В итоге к месту событий всё же была направлена конная милиция. Однако вьетнамцы отказались расходиться, принявшись забрасывать льдом уже милиционеров. С трудом, не применяя силы, их оттеснили с глаз долой. О том, понёс ли кто-то наказание, неизвестно.

Как одевались в девяностые годы

СССР, существовавший до 1991 года, был достаточно закрытой страной, где все годы существования страны были определенные проблемы с модной одеждой — советские фабрики таковой практически не шили, в СССР она попадала главным образом через систему фарцы и была достаточно редкой. Из-за этого уличные модники весьма сильно выделялись среди общей серой массы, одно время назывались "стилягами" и нередко имели из-за своего внешнего вида проблемы с милицией или местным пролетариатом "на районе".

Тем не менее, красиво и ярко одеваться хотелось многим, и это стало возможным в последние годы СССР, когда "челноки" более-менее легально начали возить в страну импортную одежду, и эта же мода плавно перекочевала в девяностые годы. У уличной моды девяностых было несколько особенностей.

Во-первых — сильное влияние на неё оказывало телевидение (больше, чем журналы и газеты). Бывшие советские граждане очень хотели быть похожими на героев заграничных фильмов и сериалов, которые массово стали идти на экранах ТВ и видеосалонах в начале 1990-х — и очень часто "модные образы" черпались именно оттуда. Варёные джинсы, майки, заправленные в брюки, высокие кроссовки на липучках, прически в стиле "техно" — это всё образы из кино конца восьмидесятых-начала девяностых.



Вторая особенность — очень часто вещи из "моды девяностых" были либо слишком малы, либо слишком велики владельцу. Происходило это от того, что в отличие от героев фильмов, у бывших советских граждан не было возможности перебирать размеры — "фирменная" вещь часто попадала в страну в 1-2 экземплярах, и приходилось либо "брать что есть", либо оставаться ни с чем.

Ну и третья особенность — это яркие, часто несочетаемые цвета, формы, фактуры и стили. Возьмите темные очки-"авиаторы", ярко-красные бусы, металлические серьги в классическом стиле, какую-нибудь красную блузку, фиолетовый в клеточку пиджак и кислотно-синие леггинсы — и вы получите типичный образ модницы из начала девяностых. Для полной картины добавьте к этому прическу с химической завивкой и высоким начосом, а также яркий макияж с глубокими тенями)

А теперь о том, какие вещи были популярны и модны в те годы.

01. Цветные лосины, мастерки, джинсовые юбки.

Отличительной чертой женской моды девяностых стали яркие лосины — нечто вроде колготок, но без нижней "носочной" части, лосины по форме больше напоминали обтягивающие брюки. Лосины были самых различных цветов и фактур — ярко-зеленые, фиолетовые, оранжевые, леопардовые и т.д. Чем ярче — тем лучше. В качестве "верха" к лосинам часто выбиралась какая-нибудь куртка контрастно-кислотных цветов или спортивная мастерка от костюма, редко приходящаяся по размеру — обычно из Турции возили мастерки больших размеров, дабы те не залеживались на прилавках.

Ещё популярной вещью в те годы были женские джинсовые юбки,  некоторые модели имели внизу резиночку — тоже вполне себе отличительная черта моды девяностых.

02. Джинсы «мальвины» и «варёнки».



Джинсы, бывшие дорогим дефицитом в СССР (фирменные модели "Монтана" продавались по 220-250 рублей), стали настоящим бумом в моде девяностых — в страны бывшего СССР массово хлынули дешевые джинсы, в которых начал ходить каждый второй, если не каждый первый модник. Самыми модными джинсами начала девяностых были так называемые "варёнки" — обычные темно-синие джинсы по специальной технологии вываривались в горячей воде, отчего приобретали этакую "мраморную" структуру и светлый цвет разных оттенков — от темно-голубого до почти белого.

Самой популярной моделью варёных джинсов девяностых стали, пожалуй, джинсы фирмы "Mawin", называемые в народе также "мальвинами". Джинсы шились в Пакистане, имели узнаваемую вышивку красно-зеленого цвета на правом заднем кармане, а также контрастную черно-белую кожаную лейбу в том месте, где продевался ремень. Если джинсы носили с ремнем — то ремень обязательно продевали под лейбу, а майку заправляли внутрь — чтобы все видели, что это фирменные джинсы)

Помимо заводских моделей, "варёнки" могли также изготавливаться и в домашних условиях — существовало несколько рецептов получения такого оттенка. Кажется, синие джинсы нужно было час или два варить на медленном огне в большом баке с добавлением убойного советского отбеливателя, а потом ещё каким-то особым образом отжимать. Ещё были очень популярны "варёные" куртки — часто они были всесезонными, с подстегивающейся теплой подкладкой и отстегивающимися рукавами. Такую куртку можно было носить буквально круглый год — получая из одной вещи то теплую зимнюю куртку, то легкую летнюю жилетку.

03. Спортивные костюмы у мужчин и женщин.



Настоящим писком моды девяностых стали спортивные костюмы — причём носили их как мужчины, так и женщины. Спортивные костюмы были чаще всего свободного широкого кроя и невообразимых кислотных оттенков (на фото выше — ещё относительно спокойный вариант). Костюмы были особенно популярны среди "братков", рекетиров и уличных торговцев — такая одежда была удобной для ношения целый день, не стесняла движений и выглядела "модно и приблатнённо".

Особым шиком считалось, если костюм имеет "фирменный" лейбл — ценились костюмы от Adidas, Reebok и Puma (последнюю в разговорной речи часто именовали "Рита" из-за схожести написания). Встречались также китайско-турецкие подделки с вышивкой вроде "Abibas" — не помню отношения к таким костюмам, кажется никто особо не вчитывался.

Ещё в девяностые появилась манера (ныне считающаяся совершенно дикой) носить спортивные костюмы с классическими остроносыми туфлями (чаще всего черного цвета) — на фото как раз такой вариант. Это не считалось модным, а было скорее вынужденной мерой — достать хорошие кроссовки либо кеды было возможно далеко не всегда.

04. Свитера с вышивкой «BOYS».



Очень яркая и узнаваемая модная вещь из девяностых — мужские свитера с вышивкой. Те, кто рассказывает, что такие свитера "получали в девяностые в подарок от бабушки" — абсолютно не в теме, несмотря на довольно винтажный вид — свитера с вышивкой были ультра-модной вещью, привозимой из-за границы.

Такие свитера ткались из плотной шерстяной (немного колючей) ткани, а их дизайн всегда имел одну стуктуру — вверху и внизу были геометрические узоры, а в районе живота была однотонная полоска (чаще белая) с вышивкой. Абсолютным лидером продаж был свитер с вышивкой "BOYS" — на фото выше представлены аж три варианта такого свитера. На втором месте по популярности был летящий орёл — видимо, из-за сходства с "фирмовым" орлом "Montana".

Свитера с вышивкой вышли из моды так же быстро, как и вошли — уже во второй половине девяностых их практически никто не носил.

05. Кожаные куртки-«косухи» и пуховики.



Кожаные куртки в "техно-стиле" были очень популярны в девяностые годы — думаю, свою роль тут сыграл фильм "Терминатор-2", популярность группы "Депеш мод" и зарождающаяся популярность металл-движения. Кожанки возили чаще всего из Турции — причем иногда за куртки из натуральной кожи пытались выдать куртки из кожзаменителя.

У покупателей на рынке существовало несколько способов проверки "натуральности товара" — во-первых, незаметный участок куртки можно было чуть подпалить зажигалкой — кожа не должна была гореть, тогда как заменитель начинал плавиться. Второй способ — это подпороть уголок куртки и посмотреть на изнанку материала — на обратной стороне натуральной кожи должна быть замша, тогда как у дерматина там будет ткань. Ну и третий способ — если натуральную кожу слегка натянуть на большой палец и посмотреть на свет — то будут заметны точечки-поры, тогда как кожзам будет похож на однородную пленку.

"Пуховиками" называли большие и по большей части бесформенные зимние куртки, набитые пером и пухом. Пуховики тоже возили из других стран — к примеру, у нас в семье за ними однажды ездили в Вильнюс. Пуховики девяностых были очень непрактичными — из-за того, что вещь не была прошита должным образом, после сезона-двух ношения весь пух сбивался в нижнюю часть пуховика, оголяя плечи и грудь. После стирки такие пуховики чаще всего превращались в бесформенное нечто и выбрасывались.

06. Необычные пиджаки.



Ещё один очень узнаваемый модный "артефакт эпохи девяностых" — это пиджаки всяких невообразимых, "несоветских" фасонов и стилей. У женщин стали популярны разноцветные пиджаки с широкими подложенными ватными плечиками — сейчас это смотрится странно, а тогда было весьма модно. Женские пиджаки были разной длины и фасонов, шились чаще всего из шерстяной ткани.

У мужчин стали популярны так называемые "двубортные" пиджаки с широким отложным воротником, причем разрез на воротнике должен был представлять собой узкую линию (как на фото выше), а не "галочку", как в пиджаках старых фасонов. Года два или три были популярны малиновые пиджаки — существует легенда, якобы причиной популяризации малинового пиджака стал Сергей Мавроди, зачитавший 31 декабря 1993 года новогоднее обращение к народу именно в малиновом пиджаке, но насколько я помню — такие пиджаки появились года за два или три до того в игре "Что, Где, Когда?" в качестве "пиджаков магистров". Так что сложно сказать, что именно послужило причиной их популярности.

07. Детская мода. Кепки, электронные часы и джинсы с булавками.



У детей девяностых тоже была своя мода — модными считались яркие мастерки от спортивных костюмов вроде "Reebok" или "Puma", причем часто их носили отдельно от комплекта — с обычными брюками либо джинсами.

Одно время очень популярны были кепки "USA California" — темно-синих, ярко-синих, черных и (позже) камуфляжных цветов. Козырек в кепке должнен был быть обязательно согнут лично владельцем — вариант с прямым козырьком (как на фото выше) считался "лоховским". Правильный изгиб делался так — козырек зажимался между ладоней, после чего надо было двигать ладонями вверх-вниз, постепенно усиливая давление к центру. Главным тут было не переборщить — при большем, чем это было нужно, усилии пластиковое основание козырька ломалось, и обладатель такой "поломаной кепки" считался ещё большим лохом, чем тот, у кого козырек был прямым.

Модными считались и темные очки в пластиковой оправе — особым шиком считалось не снимать фирменную наклейку из уголка стекла. Ещё в начале девяностых были очень модными электронные часы с браслетом — "Casio" либо "Электроника".

Английские женщины готовят танк «Матильда» к отправке в СССР по ленд-лизу. В Великобритании тогда все советское было очень модным и популярным, так что работницы с искренним удовольствием выводят на броне танка русские слова "Привет нашим союзникам в СССР". 1941 год.

Первые 20 «Матильд» прибыли в Архангельск с караваном PQ-1 11 октября, а всего до конца 1941 года в СССР прибыло 187 таких танков. Всего в СССР было отправлено 1084 «Матильд», из них 918 дошли до пункта назначения, а остальные были потеряны в пути при потоплении транспортов конвоев.

Водка и Алексей Рыков - несколько слов о первой советской водке - "рыковке".

В декабре 1924 года, спустя 10 лет после введения сухого закона в России вновь начался выпуск водки. Нищенствующее государство, по понятным причинам, решилось на «водочное» финансирование бюджета. И на прилавки поступила первая советская водка - прозванная в народе «рыковка», по фамилии председателя Совнаркома А. Рыкова. Немного предыстории...

Вот цитата от «Московского Столичного Попечительства о Народной Трезвости», 1915 г.:

«Депутаты Госдумы от крестьян обратились к царю со специальной просьбой. Они писали: «Сказка о трезвости - этом преддверии земного рая стала на Руси правдой. Понизилась преступность, затихло хулиганство, сократилось нищенство, опустели тюрьмы, освободились больницы, настал мир в семьях, повысилась производительность труда, явился достаток. Несмотря на пережитые потрясения (мобилизация и война), деревня сохранила и хозяйственную устойчивость, и бодрое настроение. Да будет стыдно всем тем, которые говорили, что трезвость в народе немыслима, что она не достигается запретом. Не полумеры нужны для этого, а одна решительная бесповоротная мера. Изъять алкоголь из свободного обращения в человеческом обществе на вечные времена…».

В 1924 году М. Булгаков записал в своем дневнике: «В Москве событие – выпустили 30° водку, которую публика с полным основанием назвала «рыковкой». Отличается она от царской водки тем, что на десять градусов она слабее, хуже на вкус и в четыре раза её дороже». «Водку называют «Рыковка» и «Полурыковка». «Полурыковка» потому, что она в 30°, а сам Рыков (горький пьяница) пьёт в 60°».

В народе тогда говаривали, что, мол, новоявленная «рыковка» – это на самом деле «полурыковка», а вот настоящая «рыковка», которую делают исключительно для кремлевских вождей, имеет крепость аж 60 градусов, и означает это, что народ снова надурили. В дневнике Булгакова 1925 года есть анекдоты на водочную тему:

«Если бы к «Рыковке» добавить «Семашковки» (нарком здравоохранения Н. Семашко), то получилась бы хорошая «Совнаркомовка». «Рыков напился по смерти Ленина по двум причинам: во-первых, с горя, а во-вторых, от радости».

Алексей Рыков после смерти Ленина возглавлял советское правительство, и решение, по отмене сухого закона, под которым он поставил подпись, всколыхнуло общество. Ранее советская власть неизменно следовало царскому постановлению о запрете продажи спиртного в связи с началом мировой войны. Подобная идеология большевиков объяснима, первое время они приравнивали пьянство к контрреволюционной деятельности. «Трезвый подход» к светлому облику строителя коммунизма:

«Военно-революционный комитет запретил продажу спирта в городе; уличенные в продаже и изготовлении спиртных напитков будут арестовываться, а заведения, рестораны и притоны, где идет торговля спиртом, будут секвестрированы и переданы демократическим организациям для устройства чайных, читален, столовых и т.д.». «Звезда» 1917 год.

Мирное время прежде всего материально. И быстро пополнить госбютжет помогут охотно потраченные рабочими деньги на водку. Алкогольная «контрреволюция» наступала постепенно. Сначала разрешили варить пиво. В 1923 году допустили продажу наливок крепостью не выше 20 градусов. Прошло полгода, от наливок страна не обрушилась, зато деньги бюджет пополнили. Еще при жизни Ленина, в 1923 году ЦИК и СНК СССР издали совместное постановление о возобновлении производства и торговли спиртными напитками. Началось восстановление водочных заводов.

И, наконец, 1924 год. Водка «рыковка». Ходил анекдот, что в Кремле каждый играет в свою карточную игру: Сталин – в «Короли», Крупская – в «Акульку» (Акулина-дурочка – расхожий образ), а Рыков – в «Пьяницу». Была и такая байка, что Рыков ввел продажу водки от горя после смерти Ленина: плакал и пил, пил без конца.

Сведения о «градусности» советской водки «рыковки» разнятся: и 30, и 38 и даже 42 градуса. Да позабыл, пади, народ за 10 лет вкус державной водки. По поводу двух последних цифр был анекдот, связанный с отличием «рыковки» от дореволюционной водки всего в два градуса.

Царь Николай встречает на том свете Ленина:

– Что, Владимир Ильич, и вы водочку выпустили? А сколько градусов? Неужто тридцать восемь (42 в иной версии анекдота)? Эх, стоило из-за каких-то двух градусов революцию делать!

Градусность «рыковки» колебалась, а причиной была тяга большевиков к экспериментам. Проблему эту еще за 30 лет до большевиков исследовал по поручению правительства Д.И.Менделеев. В научной работе «Рассуждение о соединении спирта с водою» он доказал, что идеальное соотношение в готовом продукте – 40%. Менделеевский фактор золотого сечения – 40° – выгодно отличал русскую водку от прочих подобных напитков.

«Питкость» – обозначение степени усваиваемости продукта. Физиологи признали, что «менделеевское» число градусов обеспечивает наилучшую питкость водки. А ученые-химики это безоговорочно подтвердили.

После отмены сухого закона на следующий день в одной только Москве погибло несколько десятков человек, от перепоя «на радостях» и в драках.